Я уже заканчиваю последний круг, когда на террасе появляется Филип. Он горит желанием помочь мне расселить наших гостей – распределить их между его домом, моим и двумя островными гостиницами. В брюках с высокой талией и в накрахмаленной белой рубашке, сегодня он выглядит так, будто вышел из пьесы Ноэла Кауарда[15].

– Присоединяйся ко мне, – зову я его.

– Не могу. У доктора будет удар.

– Вечно ты портишь другим настроение.

– Если я буду плавать, у меня пострадает слух. – Филип хлопает по своему уху, затем жестом предлагает мне продолжать, и я заканчиваю круг. Моя кожа светится после тренировки. Полчаса в воде избавили меня от жизненных невзгод. Я заворачиваюсь в полотенце и иду к Филипу.

– Ты похожа на нимфу, скользящую по волнам, – говорит он.

– В моем возрасте – уже, наверное, на крокодила.

– Чушь. Я хоть сейчас сбежал бы с тобой. – Мой давний друг улыбается, но я вижу, что он встревожен.

– В чем дело, дорогой? Ты эти дни сам не свой.

– Надо было рассказать тебе раньше… – Фил мгновение колеблется. – На прошлой неделе Томми позвонил мне на виллу; он был дико расстроен разрывом с Амандой. Жаль, что я невнимательно его слушал. Я, конечно, не сказал, что на ней свет клином не сошелся, но уж больно он меня достал.

– Может, он давно в депрессии, просто уход Аманды стал для него последней каплей…

– Вот я этого и не понял. – Филип опять устремляет на меня взгляд. – Ты думаешь, это он расправился с ней?

– Что бы там ни случилось, ты в этом не виноват.

– Зря ты так легко меня прощаешь. – Он касается моей руки. – Мальчик обратился ко мне за советом, но я не стал мудрее за прошедшие годы. Отказ ранит меня так же, как и в юности. Я жалею, что не утешил его, но это большая работа – вести себя по пути истинному.

– Не суди себя строго; мне трудно представить, чтобы ты плохо к кому-то относился. За все эти годы ты оказал нам с Джаспером огромную поддержку.

– Какая же ты добрая, Ви… Если б у тебя была возможность вернуться в прошлое, в какое время своей жизни ты перенеслась бы?

– Когда дети были маленькими, наверное. А ты?

– В период сразу после окончания актерской школы, когда я ничего не зарабатывал и играл в небродвейских спектаклях. Вчера мне приснилось, что я опять в крохотном театрике и играю в «Вишневом саде». Я был бесподобен.

– Я так и вижу тебя молодым, красивым трагиком.

Чмокаю Филипа в щеку и оставляю его пить мятный чай, а сама поднимаюсь наверх, чтобы одеться. Для обороны от жары Мюстика я всегда выбираю светлые тона. Вот и в это утро надеваю белые льняные брюки и легкую голубую рубашку, завершая наряд ниткой агатовых бус. Мой друг, судя по всему, доволен тем, как я выгляжу – вероятно, для него отступление от элегантности было бы смертным грехом, – однако на наш разговор бросает тень пожар на вилле Фортини. В воздухе все еще витает запах горелого дерева, и до сих пор не верится, что такой прекрасный дом превратился в руины. Я заставляю себя сконцентрироваться на вечеринке в честь Лили, вместо того чтобы переживать из-за того, на что я не в силах повлиять.

– Приедет около полутора сотни гостей. Половина прилетает на частных самолетах.

– Тебе не кажется, что это перебор, а? – прищурившись, спрашивает он.

– Джозефина и Джорджия прилетают на следующей неделе, чтобы помочь нам, благослови их господь. Каждая может разместить на своей вилле по двадцать человек, еще четырнадцать забирает «Светлячок», еще тридцать – «Хлопковый склад». Уверена, остальных мы раскидаем по виллам друзей, как ты думаешь?

Мы обсуждаем, как организовать комитет по встрече в аэропорту и украсить здание в виде ночного неба, чтобы гости попали в праздник сразу после приземления, и тут я замечаю, что по лужайке бежит человек. Со свирепым выражением на лице Хосе Гомес хватает меня за руку и вынуждает подняться. Он тянет меня к ступенькам, как будто ему нужно что-то мне показать.

– Хосе, что ты здесь делаешь? У тебя же выходной.

Он издает гортанный звук, но продолжает тащить меня к лестнице, ведущей на пляж, пока на помощь не приходит Филип.

– Прекрати немедленно! – говорит он садовнику. – Ради всего святого, что случилось?

Молодой человек выпускает мою руку и пятится, в его глазах ужас. В этот момент появляется Уэсли.

– Иди домой, Хосе, – велит мой дворецкий. – Я завтра с тобой побеседую.

– Что с ним такое? – спрашивает Филип. – На прошлой неделе он точно так же поступил со мной, когда я завтракал.

Хосе уже идет прочь между деревьями. Я до сих пор не знаю, кто проник на мою виллу и оставил коралл у комнаты Лили, однако поведение Хосе выглядит странно, и я поневоле начинаю подозревать, что он к этому как-то причастен. У него было много возможностей наблюдать за Амандой в саду по соседству, и я знаю, что он преследовал Филипа и меня. Мой взгляд опять обращается к вилле Фортини, пока Уэсли и Филип обсуждают поведение садовника. Опаленный остов дома выглядит еще мрачнее, и мои воспоминания о том, как мы там устраивали вечеринки у бассейна и танцевали в саду, превращаются в пепел.

– Я бы позвонила Соломону, – говорю я Филипу.

– Отличная идея, надо разобраться в этом.

Я спешу в дом и звоню на мобильный нашего детектива, но ответа нет.

Уже начало двенадцатого, когда Найл получает голосовое сообщение от леди Ви насчет странного поведения садовника, однако работа в одиночку лишает его возможности ответить. Нужно заниматься более крупной проблемой, прежде чем ехать в «Райский уголок». Кто-то видел, как у рыбацкой лодки сломался двигатель в районе бухты Старой плантации, а так как надвигается шторм, морская спасательная служба Сент-Винсента не готова отправить спасательный катер. Найла злит новая проблема, но он не может игнорировать ее. Течения унесут лодку в открытое море, если не поторопиться. Он приходит в гавань, но с причала лодка не видна, так что не исключено, что ее уже отнесло на много миль от острова.

Найл трижды поворачивает ключ зажигания, прежде чем полицейский катер оживает. Он медленно идет прочь от берега, когда гавань на полной скорости пересекает большой быстроходный катер. По воде от него расходятся крупные волны, на носу четко видно название «Морская греза». Найл чувствует неприятное покалывание в затылке; он почти уверен, что таинственная яхта связана с исчезновением Аманды Фортини, однако у него связаны руки из-за того, что начальство отказалось выписывать ордер. Он увеличивает скорость, внимательно осматривая пространство впереди себя, но оказавшейся в беде лодки не видно, только скоростной катер несется через бухту. Кажется, Келлерман решил подразнить его, побравировать своей свободой.