там буквально текли реки крови, но на улицы человеческих городов они не выплёскивались, а если брызги и попадали на чьи-то ботинки, то всегда можно было сделать вид, что это случайность. Аномалии и катастрофы, войны, теракты, стихийные бедствия… Что из этого действительно часть общечеловеческой судьбы, а что – разборки между чародеями?

«Шестьсот один. Шестьсот два…»

Так, десять минут прошло, а я ещё ничего не сделала. Молодец, Урсула. Шикарная производительность.

В блоге тоже было тихо и спокойно. В моё отсутствие, похоже, случилась маленькая локальная битва между фанатами и хейтерами, но модератор уже всё подчистил. Заглядывать в скрытые ветки обсуждений и портить себе нервы я не стала – спасибо, не сегодня, даже под острые комментарии голосов в голове вряд ли получится это переварить.

А вот в переписке висело несколько интересных сообщений.

Три я отсекла сразу – от пользователя под ником «Целлюлоза»; почти наверняка он был парнем, но при этом фанател от самых сентиментальных и нежных историй, которые только могло породить моё сознание под гнусные шуточки Йена. И, видимо, настолько стеснялся своих вкусов, что всякий раз выдавал такие трактовки и выискивал такие тайные смыслы, что правая рука у меня рефлекторно начинала набирать номер дурки, а левая – шарить в столе в поисках заначки с коньяком от Дино. Нет, на самом деле вполне можно почитать это как-нибудь вечерком, под саркастичное настроение, когда мир незыблем и стабилен. Но вот подпирать собственную съезжающую крышу чужой, поехавшей окончательно – плохая идея.

Ещё одно сообщение, от Вэллы, тоже пришлось закрыть. Нет, она давно была подписана на Куницу и мне даже, пожалуй, нравились её отзывы, но к каждому письму она прикрепляла просто тонны картинок, а интернет у Хорхе и так пыхтел на последнем издыхании.

Мирра критиковала мою орфографию… в который раз причём, не удосужившись свериться со словарём. Так. В топку, не сейчас.

«Девятьсот семнадцать. Отрезать ей руки. Девятьсот восемнадцать».

Да ладно, мы не настолько кровожадны… ну, я.

В письма от незнакомых пользователей соваться опасно – никогда не знаешь, на кого нарвёшься, даже если начало кажется адекватным. А сегодня мне позарез надо отвлечься от цветов и чародеев… Поэтому я без сомнений кликнула по письму от Бесстрашной Волчицы.

Она никогда меня не разочаровывала, хорошая девочка.

«Дорогая Куница! – начиналось сообщение. – Ты была абсолютно права! Он меня действительно обманывал! Твои советы очень помогли! Я разоблачила измену и пустила его на компост! Шутка!»

Я откинулась в кресле.

– Бальзам на моё сердце. Йен, знаешь, какие самые сладкие слова может услышать женщина?

«О, ну тут могут быть разные варианты, но у тебя всё однозначно, – откликнулся он. – Увы, вынужден тебя разочаровать – от меня ты их вряд ли услышишь».

– Ну да. «Ты была права».

«Не принимай близко к сердцу, у нас просто слишком разные весовые категории. Возраст, опыт и так далее».

– Да-да, похотливый старикашка…

«Ты что-то сказала?» – голос Йена стал вкрадчивым.

Ничего, совершенно ничего. Вот ещё – разговаривать в пустой комнате, что я, шизофреничка, что ли… Так, что там дальше пишет наша Бесстрашная Волчица?

«…и теперь с бабулей мы помирились, и она не собирается вычёркивать меня из завещания. Всё благодаря тебе, дорогая Куница! Мои социальные навыки по-прежнему ужасны, но теперь я могу честно и открыто говорить о том, что у меня на душе. Откровенность приносит свои плоды! Вчера я заговорила с коллегой, и она НЕ УБЕЖАЛА!»

Я согнулась пополам и уткнулась лбом в стол. Бо-оже, у меня потом синяк на лбу будет…

«Как не стыдно смеяться над преданными поклонниками», – заметил Йен, хотя, спорю, ему тоже было весело.

– Да я уверена… х-хе… что это тролль, – отмахнулась я, пытаясь восстановить дыхание. Незакрытая вкладка с письмом укоризненно светилась розовой рамкой. – Не может нормальный человек такое писать. Кто-то сидит и развлекается вечерами. Наверняка большой толстый мужик. Да, точно. Разведённый.

«Мне кажется, или ты что-то имеешь против мужчин?»

Я пролистнула письмо до конца и выдохнула. Бла-бла-бла, начальник грузит идиотскими заданиями, работа приносит только стресс, не хочется просыпаться по утрам… Честное слово, как будто методичку переписали.

– Кажется. Нет, ты сам посмотри – кто ещё может сымитировать письмо от девушки так бездарно? Ладно, уговорил, может, это скучающий школьник.

«Она пишет по ночам».

– Ну, тем более.

Хрустнув пальцами, я начала писать ответ.

– Итак, дорогая… э-э, нет, милая Волчица! Я очень рада, что ты наладила отношения с бабулей. Надо уважать старших!

«В наши безнравственные дни, когда мир словно сходит с ума, преемственность поколений и семейные узы становятся особенно ценными…»

– Эй, не влезай! Хотя… Ладно, добавлю. Так, теперь пару комплиментов – э-э, пусть будет «мне нравится твоя искренность» и что-нибудь глубоко индивидуальное… А! «Иногда мне кажется, что из всех читателей только ты меня понимаешь». Ага, и поучительную историю ввернуть…

Историю в итоге мы с Йеном вдвоём сочиняли на коленке, потому что ничего про выбор работы и про злое начальство у меня в загашнике не осталось. Да и с кого списывать шефа-тирана в «Норе»? Но вот тётя Гэб рассказывала как-то о подруге, у которой из маленькой пиццерии поувольняли курьеров, и когда последний из них ушёл сам, неуравновешенному боссу пришлось лично садиться на мопед и развозить заказы.

Кое-что переделать, поменять имена, подкрутить акценты – и получится то, что надо.

– …и если ты поняла, что тебе не по душе то, чем ты занимаешься, то уходи! Даже если тебе советуют обратное. Это твоя жизнь, и никто за тебя прожить не может – никакие доброжелатели и злопыхатели, так что слушай только своё сердце…

«Ты сейчас ей насоветуешь, пожалуй, – проворчал Йен. – А если бедняжка – действительно психопатка вроде нашей Салли, которая не умеет общаться с людьми? Бросит работу, потом вылетит из съёмной квартиры, пойдёт по миру…»

– …умрёт с голоду, – мрачно поддакнула я. – Не думаю. Шутки шутками, но в деньгах эта Бесстрашная Волчица, похоже, не нуждается. У людей в стеснённых финансовых обстоятельствах совсем другие приоритеты, а если она похожа на Салли, то тем более не станет голодать. Правильно?

«Тысяча восемьсот шестьдесят четыре. Еду можно отобрать. Тысяча восемьсот шестьдесят пять».

– Так, надо закругляться, – спохватилась я. Если она взялась контролировать режим дня, то засидеться за ноутом