Если существует судьба, то Киллиану было предписано провести эту ночь в одиночестве. В 22:30 он сидел в своей подвальной квартирке и остолбенело смотрел в монитор ноутбука: Клара так и не ответила на письмо Аурелии. У Киллиана пропал аппетит. Больше всего его поразило, что Клара днем заходила в свой профиль на «Фейсбуке», отвечала на самые тривиальные сообщения и даже вывесила на «стене» видеозапись с какой-то вечеринки, на которой она выглядела вполне счастливой. Он ничего не понимал. Как могло получиться, что она осталась глуха к такому душераздирающему признанию?

Он не стал есть, но ужин не пропал; Киллиан хотел быть уверенным, что хотя бы крысы, которые весь день просидели в коробке, не обманут его ожиданий. Он пересадил их в коробку побольше, налил воды и поделился половиной своего ужина, в основном ветчиной и сыром. Вопреки его ожиданиям, грызуны нервно обнюхали кусок эмменталя, но не притронулись к нему, а на мясо, наоборот, набросились, сначала самый крупный крысенок, потом двое других, поменьше. Они обгрызли кусок по периметру, постепенно добираясь до центра.

Вторая половина ужина предназначалась насекомым. Безусловно, тараканы были не такими капризными… В коробке их было около пятидесяти (по крайней мере, за это количество он заплатил два доллара шестьдесят центов). Он чуть приоткрыл крышку, и этого было достаточно, чтобы одна из тварей выскочила наружу и быстро забегала по всей комнате. Он попытался поймать таракана живьем, но тот был неуловим, и после нескольких попыток пришлось его раздавить. Теперь к войне, которая развернется в квартире 8А, были готовы только сорок девять солдатиков, но если они будут так же быстры, как их погибший собрат, главнокомандующий останется доволен. Он осторожно и очень быстро приоткрыл крышку, кинул в коробку кусок сыра и немного ветчины и снова закрыл, не оставив ни малейшего шанса на побег. Солдаты получили свой ужин.

Он с любопытством решил заглянуть и в коробки с мошками; очень осторожно открыл первую, чтобы туда попало хоть немного света. Но осторожность оказалась излишней, в коробке не было никакого движения. На дне лежал абрикос без косточки, внутри которого шевелилась желеобразная белая масса. Личинки.

Он поставил коробки с плодовыми мошками возле батареи, в самом теплом месте, как его научил продавец в зоомагазине.

Зря он боялся провести ночь в одиночестве. Киллиан посмотрел на часы в 23:56, и это было последнее, что он запомнил, прежде чем провалиться в глубокий сон. Изможденное тело требовало отдыха.

Как бывало каждое утро, он проснулся от писка будильника в наручных часах. Спокойного пробуждения Киллиан не знал с самого детства; что бы ни происходило накануне, был ли повод для беспокойства или его не было, он всегда просыпался в страхе, задыхаясь. Сердце колотилось. Он повернулся, чтобы посмотреть на спящую Клару, и только тогда осознал, что находится не в квартире 8А.

Киллиан проспал больше четырех часов подряд, но усталость никуда не делась. Сильная усталость. Матрас его кровати был узким, тонким и не таким удобным, как у Клары. В трубах, проходящих по потолку, вечно шумела вода, и сейчас, в тишине спящего дома, когда все чувства были обострены, этот звук казался невыносимым. Но это было не единственной причиной его подавленности. Клара, как наркотик, обеспечивала его радостью, желанием жить, но одновременно очень утомляла его разум, а эта усталость передавалась и телу.

Он поднялся, застелил постель и, сам того не замечая, постарался уничтожить все признаки своего присутствия. Только закончив наводить порядок, он понял, что это было ни к чему. Он надел верхнюю одежду и новые ботинки на желтой подкладке.

Сначала в вестибюль, чтобы взять метлу. Потом на крышу.

Киллиан быстро поднялся и выглянул наружу. В лицо ударил ледяной ветер. Он вновь закрыл дверь: он не пойдет на крышу, сегодня это не нужно. У него слишком много причин, чтобы постоять под струями горячей воды и приготовиться к новому, весьма увлекательному дню.

В пять утра он уже принял душ, надел темные джинсы и белую футболку. Крысы возбужденно бегали по своей коробке из угла в угол. Они съели всю ветчину и немного сыра. Он заглянул и в коробку с тараканами — там тоже все было в порядке.

Оставшийся до начала работы час он решил посвятить прогулке по городу. Надев темное пальто, шерстяной шарф и шапку, закрывающую уши, он вышел на улицу, покрытую легким белым одеялом. Шел снег. Киллиан держал в руках деревянную коробку, которая обычно хранилась в ящике стола его привратницкой будки.

Он направлялся на другую сторону парка, к берегу Гудзона. Река Ист-Ривер была ближе, но он шел к своему, особому месту, недалеко от пристани на Семидесятой улице. Заброшенные причалы для маленьких лодок напоминали о чем-то старинном, о готической архитектуре старых городов. Бары и кафе были закрыты, и казалось, что праздник давно окончился и уже ничего не осталось от былой радости и счастья.

Он легко перелез через заборчик и подошел к самому краю причала; река была покрыта льдом, но, к счастью, не полностью. Всего в нескольких метрах от его ног была проталина.

Киллиан открыл ящик и в очередной раз изучил его содержимое. Пачка конвертов, подписанных одним и тем же почерком и адресованных мистеру Самуэльсону. Подвеска, потерянная мексиканской домработницей, с фотографией ее улыбающихся детей. Еще один кулон, с жемчужиной. Очки с диоптриями в золотой оправе и другие очки, солнцезащитные. Мужская кожаная перчатка. Собачий ошейник с именем «Элвис», выгравированным на медальке.

Один за другим, предметы из деревянного ящика исчезали в воде. Письма задержались на поверхности на несколько секунд, прежде чем погрузиться в темную пучину.

Этот ритуал Киллиан повторял без определенного графика. Все зависело от того, сколько ценных вещей у него накапливалось. Когда он был уверен, что утрата каждой из этих вещей может стать причиной чьей-то печали и, что еще важнее, эти предметы нельзя использовать так, чтобы нанести еще большую боль, он топил их в реке.

В принципе, их можно было уничтожать как угодно — выбрасывать в решетку канализации, в шахту лифта, в унитаз, — но этот берег, на углу Семидесятой улицы, был особенным местом, одновременно романтичным и очень естественным. Он бросал дорогие кому-то вещи в Гудзон уже много лет, начав это делать задолго до нынешней работы. Если бы не течение, там, на дне, уже скопился бы небольшой клад.

В 6:45 Киллиан сидел на рабочем месте, в униформе и фуражке. Тротуар был очищен от снега, калитка открыта, на полу — никаких следов грязи, лифты работали, как обычно. Все вернулось к нормальному жизненному ритму и порядку.

День начинался монотонно, медленно и скучно. Желание побыстрее подняться в квартиру Клары, захватив вчерашние покупки, наталкивалось на препятствие в виде спокойного, флегматичного ритма текущих дел. Небольшое оживление вносили только старики и старушки, которым было интересно лишний раз обсудить потоп, произошедший накануне. Складывалось впечатление, что остальные уже и забыли о катастрофе, случившейся в квартире 5Б, настолько медленно и скучно тянулся этот день.