После встречи с мамой, которая оказалась наваждением, Ник чувствовал себя подавленно. Видимо, сегодня один из тех дней, когда все идет вкривь и вкось.

– Невезение тут ни при чем. Вот, посмотри, – Миури показала на ладони предмет, который подобрала на дороге – вроде бы стеклянный, почти прозрачный сросток заостренных пирамидок величиной с шарик для пинг-понга. – Вот что попало нам под колесо. Их здесь много валяется. Думаю, кто их рассыпал, тот и знак со столба сорвал. В деревне сообщим в полицию.

– Заинькины враги? – Мысль о еще одной реальной опасности отвлекла Ника от угнетающих воспоминаний. – Может, они рассчитывали, что эта тварь меня заманит, и кулон пропадет вместе со мной?

– Но я смогла бы притянуть кулон, так что это не покушение на заиньку. Сейчас даем задний ход, потом разворачиваемся и возвращаемся на тракт. Называется, срезали путь… А когда доедем до деревни, ты возьмешь брошюру «Правильное поведение при встрече с нечистью» и прочитаешь от корки до корки.

– Я уже читал. Еще в Нойоссе.

– Плохо читал. Иначе не пошел бы к озеру.

– Я увидел маму. Оно притворилось моей мамой, поэтому я решил, что она осталась жива и тоже попала сюда… – Ник говорил глухо и тихо.

– И она звала тебя?

– Да.

– Правило первое: не подходи. Если тебя зовут, предложи собеседнику самому подойти. Тогда сразу станет ясно, кто есть кто, потому что нечисть не может выйти за пределы своей территории. Не считая прогулок в урочное время, но тогда она теряет магическую силу. Все это освежишь в памяти, и потом я проверю, как ты усвоил материал.

– Да я все оттуда помню!

– Оно и видно.

Доехав до деревни, они отправились в местную полицейскую контору, которая находилась рядом с ветхим, едва ли не покосившимся трактиром с застекленной верандой и крутой двускатной крышей. За ними увязалась серая полосатая кошка, она путалась под ногами, норовя на ходу потереться о ботинок Миури, пока та не посадила ее к себе на плечо.

Наблюдая эту сценку с веранды трактира, сквозь толстые зеленоватые стекла, Ксават чувствовал себя так, словно хлебнул едкого прокисшего вина. Сранью все закончилось! Его хлопоты пропали впустую.

Сколько же усилий он затратил… Тщательно изучил атлас. Отправил Элизу с Виленом из Сундуза в Рахлап междугородным трамваем – пришлось, скрепя сердце, дать им денег, а теперь жди их в Рахлапе, потому что окаянный трамвай тащится кружным путем, через Шарлассу. Выследил и обогнал машину «бродячей кошки», сорвал со столба возле озера Нельшби предостерегающий знак и табличку, припрятал в кустах и в придачу разбросал на дороге почти невидимую при солнечном свете «пасмурную колючку» из пустыни Кам, чтобы монашка в нужном месте пропорола колесо. Если бы командированного из столицы министерского чиновника застукали с поличным на таком злостном вредительстве, в лучшем случае ославили бы психом, а в худшем – арестовали и назначили дисциплинарное расследование с дознанием перед Зерцалом Истины.

Ну и что? Вот они, Миури и Ник – живехоньки, улыбаются… А в полицейский участок неспроста завернули: небось, хотят донести на неизвестного злоумышленника. Только надо быть параноиком чокнутым, чтобы заподозрить в таких делишках высокородного Ксавата цан Ревернуха, так что не пойман – не вор.

Разочарованный, он вернулся за столик, где остывал недоеденный завтрак. Приподнятого настроения как не бывало.

Нечему удивляться: Миури – жрица Лунноглазой, еще молодая, но, видать, способная. Ксават слышал о том, что жрецы и маги владеют приемами, позволяющими отражать нападения нечисти даже на ее собственной территории.

Пока Ник рядом с монашкой, с ним не разделаешься. А разделаться нужно: иначе получится, что Ксават цан Ревернух – тупак, щенку уступил.

С кухни тянуло запахом подгоревшей яичницы. На потолочных балках висело десятка полтора длинных щетинистых щергачей, без которых ни одно деревенское заведение не обходится. Мол, вы в безопасности – вон сколько у нас оберегов, защищающих от злых наваждений! Примитивное деревенское жульничество. Ксавата бесило, когда его держат за тупака, и на этих сушеных щергачей он смотреть спокойно не мог.

А если Донат Пеларчи, который, по договоренности, едет с некоторым отставанием следом за ним, тоже напорется на «пасмурную колючку»? У него, интересно, есть запасное колесо? Охотнику полагается быть предусмотрительным…

Подумав об этом, Ксават почувствовал себя беззащитным. Вдруг Король Сорегдийских гор опередит Доната? Никакие щергачи тогда не спасут, ни поддельные, ни настоящие.

Заскрипела дверь… Это всего лишь неопрятная хозяйка с тряпкой.

– Эй! – окликнул женщину Ксават. – Скатерть-то здесь давно стирали? Приличному человеку противно есть за столом, который застлан такой сранью!

Книжка была старая, истрепанная, но аккуратно заклеенная, с иллюстрациями, смахивающими на творения сумасшедшего художника. Зарисовки с натуры и фотографии. Кошмары Пластилиновой страны. Бледный коралл, обитающий в озере Нельшби, далеко не самая страховидная из здешних тварей.

Это был уже второй пожиратель душ, с которым Нику довелось столкнуться, в то время как многие коренные иллихейцы за всю жизнь и одного-то ни разу не видели.

Первая встреча произошла два года назад неподалеку от Нойоссы, и у Ника даже остался после нее памятный подарок, от которого потом по настоянию Миури пришлось избавиться.

Началась эта история с того, что вместе с очередной партией иммигрантов из бурлящего, как паровой котел, СНГ в Нойоссу доставили шайку блатных.

Парни лет двадцати двух – двадцати пяти, их было шестеро. Скоро стало на одного меньше: самый тупой на потеху приятелям оборвал крылья трапану – и через день, оступившись на лестнице, свернул себе шею. Насмерть. Ящероголовый, как и Лунноглазая, не любит, когда причиняют вред кому-то из его народа.

Остальные оказались поумнее и священных животных не трогали. Зачем связываться со зверьем, которое находится под защитой неведомых сил, когда вокруг столько людей? Ник попал в число тех, кого эта шайка особенно невзлюбила. Трудно сказать, за что. Возможно, их раздражала его речь, сразу выдававшая чужака, «интеллигента». Возможно, они почувствовали его неприязнь. К тому же травить одиночку безопасней, чем конфликтовать с другой компанией – там еще неизвестно, чья возьмет. Ник уже полгода находился в Нойоссе, но до сих пор не отошел после пережитого на родине; молчаливый, рассеянный, постоянно грустный, он показался им подходящей жертвой.

Они понимали, что за членовредительство или побои придется отвечать, и из рамок не выходили, зато внутри этих рамок куражились вовсю. Встретив его, пихали, пинали, наступали на ноги, в столовой бросали в его тарелку всякую дрянь, орали вслед обидные слова. Однажды, подкараулив около кухонной помойки (была его очередь работать в столовой), подставили подножку и толкнули в кучу отбросов. В другой раз окружили и стали плевать в лицо и на рубашку, радостно гогоча.