другому. Так ест его отец. Наследственность.

– Я пойду к дедушке, – сказал Петруша.

– Он, наверное, спит, – предупредила я.

Мы вышли во двор. Высоко в небе летел самолет, мигая огнями. Петя решил не ждать, когда дед проснется. Это может быть несколько часов. Легче приехать снова. Мы направились к воротам.

Неожиданно я остановилась и сказала:

– Нет. Все-таки давай зайдем.

Мы вошли в его комнату. Непривычно тихо. Не слышно дыхания. Грудь не движется.

Я подошла тихо. Заглянула в лицо. Оно было молодым и прекрасным. И совершенно спокойным. Он ни о чем не жалел, ни на кого не обижался.

Существует мнение, что лицо человека Бог составляет из двух половин. Линия раздела видна на кончике носа. Проходит тонкая граница, еле заметная, как ниточка. А под носом – явная дорожка, углубление. Ямочка на подбородке – тоже линия раздела. Лицо человека часто бывает асимметричным: один глаз чуть ниже другого. Правый угол рта ниже левого. А лицо мертвого человека становится абсолютно симметричным. Это красиво.

Игорь лежал молодой и прекрасный, как в начале нашей жизни, когда мы спали с ним, взявшись за руки.

Я громко крикнула:

– Зина!

Вбежала сиделка.

– Он умер…

Зина подскочила, проверила пульс под ухом. Пульс не прослушивался.

Она выдернула подушку из-под головы Игоря, метнула на пол.

– Звони 02 и 03, – велела Зина.

У Зины был опыт такой работы. Она знала, что надо делать.

Я позвонила. Сказала по телефону адрес.

Потом села на стул и стала лаять. Это был не плач. Что-то другое. Из меня толчками вылетал ужас непоправимого.

Я сидела на стуле и лаяла.

Подошел Петруша и обхватил меня двумя руками. Прижал. Он не плакал, но его глаза вытаращились от напряжения.

Приехали медсестра и полицейский. Медсестра – крашеная блондинка лет пятидесяти. Простоватая, но приятная.

– Рак? – спросила она.

Я кивнула.

– Чем обезболивали?

– Афобазол и кетонал.

– Этим не обезболишь. Значит, опухоль не касалась нервных узлов. Ему повезло, и вам тоже.

Сестра стала что-то записывать.

Приехали дочь и внучка. Они были парализованы случившимся. Молчали растерянно.

Полицейский привез с собой молодого мужика из ритуального агентства. Этот мужик тут же начал предлагать свои услуги. Достал каталог. Можно было выбрать гроб, погребальную одежду.

Гробы имелись дорогие и дешевые. Мы выбрали дорогой: дубовый, лакированный. От погребальной одежды отказались.

Наташа на другой день поехала в ЦУМ. Выбрала итальянский бутик и купила в нем самую лучшую, самую дорогую одежду.

Я спросила:

– Зачем? Все равно сгорит.

– Это мое уважение к его жизни…

На другой день явился ритуальщик за одеждой. Он был жизнерадостный, открытый, немножко дураковатый.

– Я сказал начальнице вашу фамилию, а начальница: «Ой, ой, смотри, чтобы все было как следует, первым классом. Это такие люди…» А я смотрю: ничего особенного, люди как люди. Стоят молчат…

– А что мы, по-твоему, должны делать?

– Ну, я не знаю. Обычно плачут, шумят.

Ритуальщик назвал общую сумму похорон. Немало. А как, интересно, хоронят те, у кого нет таких денег?

Кремация проходила в ближнем крематории. В порядке живой очереди.

Ждать пришлось недолго. Нас пригласили в зал прощания.

Зина плакала.

Мы стояли возле гроба – одинокие и осиротевшие. Куда он ушел? Как ему там?

Игорь каким-то образом изменился за ночь и стал неузнаваем. Он – и не он.

Это обстоятельство делало прощание не таким трагичным. Мы хоронили кого-то очень похожего, но не своего.

Друзей на похоронах не было. Почти все умерли. Смена поколений. А те, кто жив, постарели и не хотели шевелиться.

В таких случаях похоронная фирма предоставляет экскурсовода на тот свет. Как правило, это женщина. Она говорит какие-то слова – всем одни и те же. Не придумывать же каждому. Потом дает команду, и гроб опускается в адский жар, в преисподнюю.

Наше время кончилось. Ко мне подошел привратник – тот, что стоит при вратах, точнее, при дверях в ритуальный зал. Это был седой крепкий старик, скорее всего военный в отставке.

– Как достойно вы проводили своего усопшего, – проговорил он. – Приятно было смотреть.

– А что, бывает по-другому? – спросила я.

– О! Вы себе не представляете, что творится. Воют, падают на гроб, страшно становится, что провалятся вместе с гробом, сгорят заживо.

– Похороны – это театр, – сказала я. – Вдова должна показать всем свое горе. Особенно это принято в деревнях.

– Вот именно, что театр.

В зал завезли новый гроб с новым главным героем.

Мы вышли на улицу.

Похоронный автобус ждал нас, чтобы отвезти в ресторан. Эта услуга была предусмотрена.

Поразительно, как горе не отшибает аппетит. Наоборот. Просыпается жажда жизни.

Официанты поставили еду и спиртное. Мы наполнили рюмки.

– Мне будет тебя не хватать. Уже не хватает, – проговорил Петя.

– У нас была хорошая семья, несмотря ни на что, – сказала дочь.

Я вдруг поняла, у нас была хорошая семья благодаря Игорю. Семья – это не успехи в работе, не слава и не деньги. Семья – это гены. Общая кровь.

После основных тостов слово взяла захмелевшая Зина. Она стала рассказывать, как ее свояк Леха воровал что-то у себя на заводе и перебрасывал через забор. А подельники стояли с другой стороны забора и подбирали.

Зина глядела на Петрушу, и ему ничего не оставалось, как слушать. Он слушал, вытаращив и без того большие глаза, а Зина не замолкала, и эта сага не имела конца.

– А почему нормально не вынести? – спросила я.

– Что не вынести?

– То, что Леха воровал. Зачем через забор кидать?

– Так в проходной же обыскивают, – удивилась Зина.

Она смотрела на меня как на слабоумную. Разве можно не понимать такие простые вещи, а еще писатель.

Зина, конечно, жалела Игоря, к которому она привыкла и на котором хорошо заработала и даже сумела закрыть кредит в банке, но у нее была своя родня, своя жизнь и свой Леха.

Без мужа я оказалась в невесомости, как в космическом корабле. В корабле, который никогда не вернется на землю и не обретет притяжения.

Оказывается, Игорь и был моим притяжением. Я этого не понимала.

Позвонил Данелия. Я сразу узнала его голос. Голос не меняется.

– Ты придешь плюнуть на мою могилу? – спросил он.

– Нет, – сказала я.

– Почему?

– Машина к могиле не подходит. Надо идти пешком, а мне трудно.

– Но ты же обещала.

– Я тебя обманула.

– А я представил себе картину: осень, ветер гонит желтые листья. К могиле подходит грустная женщина. Плюет. И плачет.

– Хороший финал, – похвалила я.

Все умерли – Игорь и Гия. Они были ровесники, оба родились в один год и месяц.