«Так, — пишет М. Хитров, — исполнилось заветное желание Петра Великого. Через полгода его не стало»…

Государственная, державная символика — Петр I стремился подчеркнуть преемственность своего дела, божественный Промысел основания Санкт-Петербурга — преобладала.

Политический смысл затенял мистическую суть происходящего.

Казалось бы, Петр I, как всегда, поступил по-своему.

Прибытие мощей святого благоверного князя Александра Невского состоялось, как и намечал он, в годовщину заключения победного для России Ништадтского мира. Державная воля государя, пусть и с опозданием на год, одержала верх.

Но посмотрите, где встречают мощи!

В устье Ижоры…

Именно там, где и происходила Невская битва, хотя местом ее Петр I ошибочно считал территорию нынешней Александро-Невской лавры.

Святой благоверный князь все же остановился на месте своей первой блистательной победы святого благоверного князя.

И это ли не знак, явленный нам свыше?

Это ли не глагол, в сиянии которого меркнут все помпезные торжества, ожидавшие процессию в Петербурге?

8

Александр Невский — не просто святой.

Воинское бесстрашие и дерзкая отвага уживались в святом Александре Невском со смиренномудрием, не вписывающимся в западный героический эпос.

Всё его житие можно уподобить иконе, образу, сверяясь с которым и должно строить свою деятельность правителям Руси и её защитникам.

Санкт-Петербург, небесным покровителем которого становится святой князь Александр Невский, — кажется, единственный русский город, на улицы которого никогда не ступала нога чужеземного завоевателя.

И неважно, как он — Петроградом или Ленинградом — назывался тогда. Покровительство святого князя не оставляло город… И не он ли защищал город в самые роковые минуты, когда уже, казалось, невозможно защитить его?..

И как тут не вспомнить, что 1 декабря 1937 года, прорвав все атеистические кордоны тогдашнего агитпропа, святой благоверный князь Александр Невский, едва ли не первым из наших небесных заступников, пришел к соотечественникам, чтобы укрепить накануне величайших предстоящих нашему народу испытаний…

Тогда Александра Невского в гениальном, почти иконописном исполнении Николая Черкасова, в грозной, боговдохновенной музыке Сергея Прокофьева увидели и услышали миллионы советских людей.

И как не вспомнить, что 29 июля 1942 года, в страшное для Советской армии лето поражений, был учрежден орден Александра Невского…

И разве не святой князь укреплял защитников блокадного Ленинграда, разве не он вел наших солдат в заснеженных степях под Сталинградом? Разве не о нем вспоминали наши танкисты в напичканных ревущим железом полях под Прохоровкой? Разве не его лик сиял на груди наших военачальников, приведших нас к Победе?..

9

Повторим, что возведение святого благоверного князя Александра Невского в ранг небесного патрона новой русской столицы — акция более политическая, нежели церковная. Необходима она была как аргумент в споре с противниками новшеств, с приверженцами старины…

Но воля Петра I — это воля Петра I, а воля Божия — воля Божия. И ничего не совершается в мире вопреки Божией воле.

Петр I строил Петербург еще и как знак разрыва его России с прежней московской Русью, построенной потомками Александра Невского.

Жалким по сравнению с этим прорывом Запада в Россию выглядел бы десант крестоносца Биргера, разгромленного здесь Александром Невским пять столетий назад…

Но снова является сюда святой князь Александр Невский, и более того, он, принявший перед кончиной монашескую схиму, снова призывается к служению уже новой, петровской России. Свидетельство тому — указ писать иконы святого князя отныне не в монашеском облачении, а в военных доспехах.

И уже понятно было, что всё это совершается вразрез с волей Петра I, но император ничего не мог противопоставить призванному им святому князю Александру.

Грозным предупреждением оборачивается само перенесение в Петербург святых мощей Александра Невского. Подобно пожару, охватившему церковь Рождества Богородицы 13 мая 1491 года, когда распространилась в Москве ересь жидовствующих, шлиссельбургский пожар очень близок по времени к 17 мая 1722 года, когда по настоянию Петра I была отменена тайна исповеди. После отмены патриаршества и введения Духовного регламента это был самый чувствительный удар, нанесенный Петром I по Русской Православной Церкви, которую, как саму суть русской жизни, всегда защищал Александр Невский.

Но мистическая суть перенесения мощей Александра Невского не ограничивалась этим предупреждением, ее не могло затенить никакое своеволие Петра I, и мы, живущие столетия спустя, ясно видим это…

Перенеся мощи Александра Невского в Петербург, Петр I устроил и свои семейные дела. 16 ноября 1724 года казнили по его указу на Троицкой площади любовника Екатерины I — Вилима Монса. Петр I возил супругу смотреть на его отрубленную голову.

А через два с небольшим месяца, 28 января 1725 года, написав два слова: «Отдайте всё…» — император выронил перо и в 6 часов утра скончался, так и не назначив наследника.

Русский трон заняла императрица Екатерина I.

Шлиссельбургские строительные работы осуществлялись под присмотром главного архитектора Петербурга Доменико Трезини.

В 1723 году он попросил директора от строений городовых дел Ульяна Акимовича Синявина «наипаче первее исправить шлютенбургскую модель».

В обсуждении «модели» участвовал сам Петр I, который и «изволил указать несколько штук приделать». Однако воплотить указания императора в масштабе реальной жизни оказалось сложнее.

28 мая 1724 года Петр I «в присутствие свое в Шлютельбурхе», пришел в «немалый гнев» от обнаружившейся ветхости «Шлютельбургской фортеции» и приказал коменданту «именным его императорского величества изустным указом прислать к своему величеству о шлютельбурхских гарнизонных ветхостях и прочих нуждах мемориал».

Однако и теперь работы в Шлиссельбургской крепости — не хватало рабочих рук! — шли медленно. Недостатки можно списать на нерасторопность и нерадивость ближайших помощников Петра I, но очевидно и то, что новая, придуманная Петром I профессия крепости оказалась не нужна русской истории, поскольку сам император повесил на шею стране другой замок, и «город-ключ» уже ничего не отпирал и ничего не закрывал.

Петр I укрывал в Шлиссельбурге то свою сестру, то свой детский ботик, то опоздавшие к намеченному торжеству мощи святого князя Александра Невского — другой пользы от города-ключа не было.