Когда я закрывала за собой дверь, до слуха донеслись протяжные всхлипы. Госпожа Лазовски, оказывается, умела плакать…

Память тут же воскресила детство. И её. Ту, что являлась ко мне каждую ночь, а утром, когда я уходила в амбулаторию, укоризненно поглядывала на меня с портрета.

Мне ли не знать, как тяжело быть непосвящённой…

Я оказалась права: Йозеф приготовил мне сюрприз.

Едва я переступила порог, как чуть не споткнулась об очередную нить, увешанную символами и вензелями. Странный оберег красного цвета походил на кровеносный сосуд, выдранный из-под кожи. Чертыхнувшись, с пренебрежением отцепила реквизит от половика и отшвырнула в сторону. Нить звякнула бубенчиками, дёрнулась, как змея, и скорчилась в углу.

– Что за фокусы?! – выкрикнула я с возмущением.

Мне ответила тишина пустой гостиной. Знакомый, полный укора взгляд с портрета полоснул кожу. Как всегда, до неприятного щекотания. Почти до боли.

Я расшнуровала ботинки и бросила их к порогу. Протопав по доскам, кинула чемоданчик на диван. Как же сиротливо смотрится кресло у камина без Йозефа! И почему его нет? Неужели в Храм Вершителей отправился, душу мою у Покровителей вымаливать?!

Расслабившись, я присела на любимое место мужа и откинулась на спинку. Потёртый бархат лизнул кожу. Солнце, просочившись в дальнее окно, ударило по глазам и снова спряталось за деревьями. Кружевные тени затанцевали на полу.

– Йозеф! – выкрикнула я. – А ну, встречай жену!

Крик пулей пронёсся под потолком, отрикошетил в пол и растаял. И тишина снова навалилась со спины, став гуще. Тяжёлая и незнакомая, как утренний туман.

– Йозеф! – повторила я на всякий случай. – Спускайся немедленно!

Никакого ответа.

Поднявшись, я обошла гостиную. Заглянула за шторы, словно надеясь обнаружить блудного мужа. Вынырнула в кухню, открыла ход в погреб. Вгляделась в землянистый мрак… Пусто! Только запах плесени, сырость и шорох мышиных лапок.

Тревога молнией пронзила позвоночник. Кончики пальцев онемели и стали холодными. Йозеф никогда не выходил из дома в это время! Никогда!

Хлопнула себя наотмашь по щеке. Довольно паники! Это – вовсе не повод тревожиться. Может быть, Йозеф просто спит наверху? Я вернулась в гостиную, тенью пронеслась мимо камина и взлетела по лестнице. Распахнула комнаты. Дверь моей спальни вытащила за собой очередную нить с бубенцами, сухими цветами и деревянными символами. У мужа меня, как и обычно, встретила незастеленная кровать и куча хлама.

– Спокойно, Сирилла, – прошептала я себе под нос. – Просто в доме закончился хлеб, и Йозеф вышел его купить.

Почтенные Покровители! Кого я обманываю?! Йозеф никогда не беспокоился о хозяйстве и пище насущной. Он вообще ничем не занимался, кроме своих меринов, которых в нашей ситуации куда выгоднее было бы зарубить на колбасу. И если бы Йозеф прозябал в конюшне, он увидел бы, как я подхожу к дому!

Долго размышлять о причинах отсутствия мужа, к счастью, не пришлось. Снизу заскрипела входная дверь, а затем тишину разорвали голоса.

– Проходите, – я не могла не узнать Йозефа. – Она скоро вернётся с работы.

– Вы уверены в своих догадках? – раздался следом незнакомый женский голос. – Защита Покровителей мощна, особенно у жриц. Ваша жена не блудница и не воровка, чтобы поддаваться искушению и растрачивать душу на Разрушителей.

Я затаилась за дверью, прислушиваясь. Хорошо, что Йозеф не заметил мои ботинки и чемоданчик! Разговор принимал весьма интересный оборот.

– То, как она вела себя вчера, не поддаётся иному объяснению, – загундосил Йозеф. – Это – козни Разрушителей, не иначе!

– А вариант с переутомлением вы рассматривали? – Почтенные Покровители, как же мне нравится эта здравомыслящая женщина, кем бы она ни была! – Затянувшаяся усталость. Расстройство. Безумие, в конце концов!

– Переутомление?! – фыркнул Йозеф с пренебрежением. – Да на ней пахать можно, как на коне!

Пахать. Как на коне!

Ярость ударила в голову. Вот она, бескорыстная любовь моего мужа! Закачавшись от нахлынувших эмоций, я едва не врезалась головой в стену. Почтенные Покровители! Хороша благодарность! И этого человека я оправдывала, вспоминая всё лучшее, что было между нами?! И я ещё пыталась воскресить свою любовь к нему?! Отвратительно!

Женщина внизу что-то невнятно пробормотала. Интонации её голоса звучали умиротворённо и тепло.

– Какая усталость, какое расстройство?! – возмущённо ответил Йозеф. На этот раз его голос приблизился. – Она ничего и не делает, чтобы уставать и расстраиваться! Ладно бы дети были, тогда бы уставала. Так бесплодна же, как песок у океана! Она даже в постель со мной не идёт! Разрушители постарались, ясно дело!

– Странно, – ответила женщина. – Вы утверждали, что любите свою жену.

– Конечно, люблю, – без доли смущения проговорил Йозеф. – Иначе не держал бы её в своём доме. Кому нужен бесполезный балласт?!

Глаза защипало, и щёку согрела горячая влажная дорожка. Слова Йозефа были подобны ножу, прилетевшему в спину. Я свято верила, что он благодарен мне за мой труд. И за то, что всё ещё берегу наши отношения, превратившиеся в пытку. Я жалела Йозефа, не желая оставлять одиноким и потерянным9. Но он меня – нет.

– Треклятые Разрушители! – голос Йозефа раскатился по этажу, как гром. – Её чемодан… Она уже вернулась!

Я торопливо вытерла слёзы оборкой рукава. Сейчас или никогда!

Собрав волю в кулак, я вышла из-за двери к лестнице. Отсчитала ногами несколько ступеней вниз: так, чтобы было хорошо видно гостиную. У двери стояла пожилая женщина в белых одеждах храмовницы. Раскрасневшийся от волнения Йозеф поднял лицо мне навстречу.

– Да, я вернулась, – сообщила я, глядя в знакомые затуманенные глаза. – И я слышала всё, что ты сказал. Поэтому подумала и решила, что не считаю должным продолжать обременять тебя своим присутствием!

– Сирилла! – голос Йозефа дрогнул. – Ты неправильно всё поняла!

Началось. И почему людям легко порочить других только за спиной?!

– Что я могла понять неправильно? – ярость вела меня, как путеводная звезда. Но сейчас это было к лучшему. – Ты был однозначен. Моё пребывание здесь не приносит тебе пользы. А потому я решила уйти.

– Когда решила?!

– Прямо сейчас, – я почувствовала, как губы растягиваются в неестественной ухмылке.

Госпожа в белых одеждах попятилась, с недоумением поглядывая на нас. Явно не ожидала, бедняжка, что её приведут в такой бедлам. И уж точно не желала становиться свидетелем разборок между супругами.