мне девушке быть не стоит — пусть задумывается о том, чего сама хочет от этой жизни. Еще лет пять-семь, максимум десять, я уделю ее обучению и тренировкам, а когда пойму, что вложил в ее серебристую голову все, что может ей понадобиться как в северных пустошах, так и при дворе бримского короля, ей придется меня покинуть. Я не хотел, чтобы девчонка просидела со мной сотню лет в черной башне, как бы сильно она ко мне не привязалась.

Надеюсь, у нее получится договориться с кузнецом. Я не выпускал из головы мысль о том, что как только разберусь с Владыкой Харла, тут же вернусь к вопросу ковки сабли для эльфийки. Надеюсь, Лиан это понимает и не слишком грустит из-за того, что наши планы сорвались.

Нет, жизнь под одной крышей с Эрегором точно пойдет ей на пользу. Она слишком человечна, слишком многое взяла от меня. И пусть по человеческим меркам я бесчувственное чудовище, но способность эльфов к контролю эмоций — совершенно другой, недостижимый даже за тысячу лет уровень. Кстати, в этом и крылась одна из причин моего раздора с Ирен — я был настолько стар, настолько близок по духу и образу жизни к темным эльфам, что королева в какой-то момент стала меня считать одним из своих. Вот только проблема в том, что я не эльф, и никогда им не стану. Поэтому случилось то, что случилось.

При мыслях об Ирен у меня резко испортилось настроение. Сотни лет тишины и покоя, сотни лет ни единого воспоминания об этой женщине и вот, последние три года королева Вечного Леса не выходит из моей головы. И ведь она за эти столетия совсем не изменилась, как не изменился и я. Все та же элегантная правительница в летящем белом платье, с пламенеющим взглядом и звенящим, словно колокольчики, голосом. Надменная, властная, почти холодная, но…

Я сжал кулаки, отгоняя воспоминания о прикосновениях к точеным плечам Ирен и к ее темной, бархатистой коже. Сейчас я на пороге огромной бойни, у меня совершенно другие тревоги. Старые проблемы подождут.

Оставшиеся до очередного выхода на арену дни пролетели незаметно. Я ел, пил, спал и тренировался во дворе перед трактиром, немало веселя окружающих жителей и всяких пропойц. Я окончательно привык к весу и длине клевца, разобрался с моим текущим физическим состоянием. Да и бой на арене прошел довольно гладко. Теперь я был фаворитом, а против меня выставили какого-то трясущегося алкаша. На мужике была только стеганка да ржавая кольчуга, а из оружия — старый боевой топорик.

Я закончил все быстро — позволил противнику провалиться в собственный удар, пинком сбил его с ног, после чего размозжил череп мужчины ударом клевца. На все это ушло меньше минуты и едва труп мужчины коснулся песка арены, зрители взвыли от восторга.

— Вот это удар!

— Какие движения!

Им было плевать на мои навыки. Они пришли посмотреть на чью-то смерть. Сытые, глупые толстосумы Мибензита. Последняя большая война с Бримом была слишком давно, чтобы они помнили, что такое настоящая резня, а север находился под надежной защитой от набегов орков. Они заплыли жиром и стали искать все более и более извращенных развлечений.

Я стоял над трупом убитого мной мужчины и смотрел на трибуны. Вот, мой взгляд скользнул по бургомистру и девушке, что сидела рядом с ним. С виду совсем молодая, в пышном платье и высоких, до локтя перчатках, модных сейчас в Бриме по рассказам купцов, она единственная с ужасом наблюдала за тем, как кровь из разбитого черепа вытекает на песок вместе с мозгами.

Когда я получал свои пятьдесят серебра в уже знакомой коморке, распорядитель задал мне простой вопрос:

— Следующая неделя. Выйдешь на арену?

Харлу не нужны рабы, Харлу нужны воины.

— Конечно, — хмыкнул я, ловко пряча кошель. — Если вы будете выпускать против меня подобных увальней, я готов сражаться хоть каждый день!

Бравада, я должен показать жадность и браваду, так бы вел себя стареющий наемник.

— Каждый день не надо, — покивал головой мужчина, — но я тебя понял. Время от времени появляются и другие желающие, но толпа уже запомнила твое имя. Ты очень умел и быстр для своих лет, им это нравится. Опыт и сила…

— Я могу сменить трактир? — спросил я.

— Теперь можешь. Но если надумаешь уехать из города, то сообщи хозяину, чтобы мы нашли замену, — спокойно сказал мужик.

Ага, так меня и выпустят из Мибензита. Просто нападут, едва я остановлюсь на первый ночлег, чтобы я не стал трепать языком. Вообще, молчание не просто так называют золотом. Чем бы ни прикрывал Владыка Харла свои жертвоприношения, ему не нужна широкая огласка. Хватает налаженной сети вербовщиков и покровительства местных элит. Но то, что происходит в Мибензите, должно в нем и оставаться.

— А я могу на себя поставить? — спросил я.

— Не можешь, — ответил мужчина. — Ставки только для гостей, которые заплатили за вход.

«Заплатили за вход».

У меня есть новости для Эрегора. Ну конечно же, всю эту махину из десятка людей надо на что-то содержать, а входной билет в пару десятков монет делает это мероприятие более элитным. Пусть поспрашивает в торговой гильдии, мне показалось, я заметил пару именитых купцов на лавках. Вряд ли они откажут темному эльфу.

На следующий же день я съехал из «Кабаньей головы» в довольно дорогой трактир недалеко от рыночной площади, то есть поступил так, как поступил бы жадный и туповатый наемник — начал жить на широкую ногу. Чтобы ни у кого не возникло вопросов, надо разжиться еще деньгами. На ум приходили только азартные игры, которые мне никогда не нравились. Хотя гномья игра в «Короля» была довольно увлекательной, если ты был знаком с людьми, что сели с тобой за стол.

Мне надо поскорее протащить Эрегора на арену, после чего мы разыграем с темным эльфом небольшой спектакль под названием «покровительство». В Даркане именитых бойцов арены часто спонсировали местные купцы и чиновники, пусть и опальный советник проспонсирует мою сладкую жизнь, пьянство и походы по публичным домам. При этом все надо будет провернуть с максимальной оглаской, чтобы каждый видел, откуда у меня взялись деньги. Благодаря этому я смогу свободно посещать торговый дом темных эльфов, а то и вовсе перебраться обратно к Эрегору. Единственное слабое место во всей этой истории — почему именно эльф решил проявить ко мне благосклонность. Надо бы подумать…

На ужин я выбрался в довольно приятную тихую корчму в двух улицах от того места,