— Это мед, всего лишь мед, — прошептала она с беспечной улыбкой.

Она наклонила банку, и тягучая желтая струйка меда потекла ему на колени.

В ноздри Бобби ударил сладкий, приторный запах. Липкие капли катились по его лбу — он моргнул, чтобы мед не попал в глаза.

— Не надо, пожалуйста!

Он извивался на стуле, отчаянно пытаясь высвободить руки. Но тугие узлы не поддавались. Он был привязан намертво.

Что-то мурлыча себе под нос, девушка лила мед ему на ноги.

— Ну вот. Теперь ты весь в меде, — вкрадчиво проговорила она, выпрямилась и одарила его умильной улыбкой. — Ну что, сладкий мой?

Бобби объял панический ужас.

— Что… что ты хочешь сделать? — крикнул он сдавленным голосом.

И тут на полу у двери он заметил стеклянную банку с красными муравьями.

— Ой, увидел, — с притворным разочарованием проговорила Дженнилин. — Как нехорошо получилось. А я-то хотела сделать тебе сюрприз.

— Как… как ты… — от страха язык его будто онемел. — То есть… ты же не…

Девушка поставила банку с медом на пол и, выпрямившись, встала напротив него, скрестив руки на груди и любуясь своей работой.

— Сестренка моя, наверно, и представить не могла, какую пользу принесет ее научный проект!

— Дженнилин, не надо! — вскричал Бобби с дрожью в голосе.

Но она лишь рассмеялась в ответ и пошла к двери за банкой с муравьями.

— Бобби, малыши ведь сегодня весь день в дороге. Наверное, они очень проголодались, как ты думаешь?

Бобби корчился на стуле, пытаясь ослабить веревки. По всему телу его текли вязкие струйки меду. Каждое его движение отзывалось тупой резью. Но он не чувствовал боли: глаза его были прикованы к стеклянной банке. Девушка подносила ее все ближе, ближе — теперь он уже мог разглядеть копошащихся внутри насекомых.

— Кажется, муравьи любят мед, — радостно заявила Дженнилин.

— Нет, пожалуйста! Не надо!

Она перевернула банку и поставила ее на пол, а потом опустилась на колени напротив Бобби.

— Пожалуйста, Дженнилин! Пожалуйста, не надо!

Обеими руками она приподняла банку.

Опустив взгляд, Бобби в ужасе смотрел на красных муравьев, ползущих по его ногам.

Дженнилин снова приподняла банку и выпустила еще горстку муравьев.

— Хватит! Пожалуйста!

Девушка подняла банку и высыпала остаток муравьев на его голову и плечи.

— Ой, Бобби, смотри, что это на тебе? — с деланным удивлением воскликнула она. — Боже мой! Смотри-ка, как им нравится мед!

Тысячи крошечных челюстей, словно иглы, впивались в его тело.

— Они кусают меня! Помоги мне, Дженнилин! — молил Бобби, извиваясь на стуле. — Пожалуйста! Они кусают меня!

Муравьи копошились в вязкой медовой жиже.

— Пожалуйста, помоги! Мне больно! — кричал Бобби.

— Кричи, кричи, — спокойно проговорила девушка, ставя банку на пол. — Может, тебе станет лучше.

Она направилась к двери, распахнула ее и на пороге обернулась.

— Давай-давай. Кричи. И не бойся потревожить соседей. Здесь их нет!

Со злорадным смешком она исчезла за дверью.

Бобби, извиваясь всем телом, страдая от мучительной боли, причиняемой ему укусами плотоядных насекомых, последовал ее совету.

Открыл рот и что было мочи завопил.

— Шея! Они кусают мне шею!

Красные муравьи расползлись по всему телу. По спине. По рукам.

Бобби смотрел, как насекомые копошатся в тягучем меде, ежесекундно ощущая боль тысяч укусов.

Отчаянно извиваясь, корчась от дикой боли, Бобби вдруг почувствовал, что ему не хватает воздуха. Он судорожно вдохнул.

— Я… я не могу дышать!

Он снова попытался освободиться. Стал раскачиваться из стороны в сторону — деревянный стул перевернулся, и он закричал еще громче.

Лежа на боку в растекающейся под ним луже теплого меда, он дергался во все стороны. Муравьи ползали по шее. Он чувствовал, как крохотные лапки щекочут подбородок.

Бобби сплюнул, сдув муравьев с губ. Но едва он вдохнул, в открытый рот с потоком воздуха попало несколько насекомых. — О-о, о-о-о, о-о-о…

С его губ срывались приглушенные стоны, но он даже не сознавал этого.

Ему казалось, что он ощущает одновременно каждый из тысяч укусов. Муравьи кусали ему пятки, колени, руки. — О-о, о-о-о-о…

Лежа на боку, он корчился, ерзал, извивался несколько часов. По крайней мере, так ему казалось. Муравьи заползали ему в уши, на веки, в нос.

— О-о, о-о-о-о…

Во рту пересохло, из горла его вырывались животные вопли. Он отчаянно дергал руками и ногами, пытаясь ослабить узлы. Но залитые вязким медом веревки развязать было труднее.

И тут ему вдруг чудом удалось высвободить одну ногу. Сначала он даже не поверил в это. И, чтобы убедиться, резко выбросил ее вперед. Да!

Лежа на боку, он изогнулся и освободил вторую ногу.

Не умеет Дженнилин узлы-то завязывать, подумал он. Если бы они не слиплись от меда, я бы уже давным-давно развязался.

Громко застонав, он встал на колени. Грудь его разрывалась. Муравьи шевелились на шее, в ушах, на коже головы.

Потом ему удалось высвободить руки. — О-о. Вот так. Так.

И он принялся стряхивать с себя муравьев. Он лихорадочно тер лицо, лоб, бил себя по коленям, сметал насекомых с рук и ног.

— Когда же кончится этот зуд? Похоже, никогда!

Нужно было бежать. Позвать на помощь. Он поискал в комнате свои носки и кроссовки. Не нашел.

— Забудь о них, — сказал он вслух. — Беги отсюда. Выбирайся на дорогу. Зови на помощь.

Сердце его бешено колотилось. Он повернулся и направился к выходу.

— Ой! — Поскользнувшись в луже вязкого меда, он упал, больно ударив спину и локоть.

— Беги отсюда. Спасайся!

Бобби с трудом поднялся на ноги и бросился к двери.

Уже совсем стемнело. Стало холодно. Сколько же он пробыл здесь? К перемазанным медом ногам липли травинки. Бобби бежал к дороге.

— Нужно позвать на помощь. Нужно поймать машину. Только бы добраться домой.

— Ой! — Он поранил ногу о камень. Но продолжал бежать, стряхивая с себя муравьев влажными, липкими руками, весь в меде с ног до головы.