В который раз Анна Африкановна вздохнула и устроилась поудобнее на жестком стуле.

Майор Ленская отложила свои бумажки, протерла очки свежей бумажной салфеткой и посмотрела на Анну Африкановну очень внимательно.

– Ну, начнем, пожалуй…

«Уж давно пора, не дождусь никак», – в раздражении подумала Анна Африкановна.

Показалось ей или нет, что глаза милиционерши блеснули под очками холодным голубым светом?

Далее майор Ленская стала задавать вопросы со скоростью пулеметной очереди. Быстро разобрались с самой Анной Африкановной Лебедкиной – кто такая, год рождения, семейное положение, где живет… Потом Африкановна без запинки ответила, сколько лет она знает Степана Сапогова – очень много, как въехали в эту квартиру двадцать лет назад, Степа еще мальчиком вихрастым был. И мать его, покойница, умирая, очень просила за Степаном присмотреть. Ну так разве за ним усмотришь? Он к тому времени уже вырос, в армии отслужил, женился, потом развелся… После смерти матери своей жизнью зажил, ей, Анне Африкановне, ни о чем не докладывал и душу не раскрывал.

– Пил? – уточнила Ленская.

– Не без этого, – согласилась Анна Африкановна, – но не так чтобы очень…

Ленская кивнула, принимая такой ответ. Портрет убитого вырисовывался перед ней довольно ясно. Жил один, ни жены, ни детей, работал оператором газовой котельной, пил в меру – определенно, у такого человека должно быть что-то за душой, какой-то секрет, как говорится, скелет в шкафу.

– Женщины? – снова задала она краткий вопрос.

– Нет, – старуха покачала головой, – не водил он в квартиру баб, это точно. Степан, он жених-то незавидный был, ни квартиры, ни денег больших. Приличная-то на него не польстилась бы, а шалава какая-нибудь ему самому не понадобилась.

При этих словах Анна Африкановна взглянула на майоршу, и на ее лице появилось вполне понятное выражение – мол, на такую, как ты, и вовсе никакой мужик не польстится.

– Тогда, может быть… мужчины?

Свидетельница производила впечатление довольно крепкой, решительной особы и вполне в здравом уме, так что Ленская решила не церемониться.

– Ну, так ходили к нему мужчины?

– Ходить-то они ходили… – нахмурилась Анна Африкановна, – да только не за тем самым.

– Вот как? – Ленская подняла брови. – Что вы имеете в виду?

– Известно что! – недовольно отозвалась свидетельница. – Чай, не девочка, сама все понимаешь! Только Степа был не из этих самых. И дурью всякой не баловался.

Ленская в сомнении покачала головой, ей многое было неясно. Патологоанатом, исследовав тело, дал однозначный ответ – покойный Сапогов наркотиков не употреблял. Вены чистые, в крови никаких химических веществ, и сам был при жизни крепким и здоровым мужчиной. Опять же способ для бытового убийства нехарактерный.

Там ведь как? Либо в пьяной драке голову бутылкой проломят, либо кухонным ножом в живот пырнут. А в данном случае никакого скандала не наблюдалось, пришел к Сапогову человек, застрелил его и ушел. То есть хотел еще и свидетельницу прикончить, да старуха оказалась боевая, сумела отбиться.

– Что знаю, то и говорю, – буркнула Анна Африкановна, – ходили к нему друзья-приятели. Но насчет пьянок-гулянок – не скажу, чего не было, того не было, лишнего наговаривать не стану. Ну, пива выпьют, поговорят тихонько, да и пойдут себе.

– О чем говорили? Чем он вообще занимался?

– Да говорила же я, не докладывал он мне! – вспылила Анна Африкановна. – А подслушивать я не привыкла! Чем занимался? Дурака валял! За то и помер!

И тут же сморщилась, прикрыла рот рукой и пробормотала растерянно:

– Господи, прости меня, грешную, на худом слове! Царствие небесное Степану-голубчику!

Ленская оторвалась от бумаг и поглядела на свидетельницу с удивлением – ну никак не походила она на богомольную старушку. Гораздо легче было представить ее не в церкви, а на партсобрании. Или на трибуне, призывающей молодежь повысить и улучшить, дать очередное перевыполнение плана.

Анна Африкановна явно смутилась и надолго замолчала, сердито глядя на Ленскую из-под насупленных бровей.

– Ну, сами посудите, – примирительно заговорила майор Ленская, – говорите, работал Сапогов оператором газовой котельной? Так котельная летом вообще закрыта, на что же он жил?

– Уж не знаю, на что жил, – со вздохом ответила свидетельница. – Сколько можно повторять – он мне не докладывал, а только все лето где-то пропадал. И осень прихватывал, пока заморозки не грянут. Встанет раненько, соберется – и нет его целый день. К вечеру притащится весь грязный, железки какие-то принесет…

– Какие железки? – подняла голову Ленская.

– Уж не знаю, я в сумку его не заглядывала, а только видно, что тяжелое и бренчит…

Ленская насторожилась. Вот теперь кое-что начинало проясняться. При обыске в комнате убитого Сапогова обнаружили кое-какие вещи, явно побывавшие недавно в земле. Отмыты они были торопливо и не слишком тщательно. Вещи оказались немецкие – проржавевшая фляга, портсигар с полустертой гравировкой «1942», большая фаянсовая кружка с нарисованной на боку кудрявой девочкой, у которой были стерты рот, нос и глаза, так что пухлое личико походило на оскаленный череп с золотистыми кудряшками.

Итак, убитый Степан Сапогов был «черным следопытом». Уж сколько лет прошло с тех пор, как кончилась Великая Отечественная война, а люди все никак не успокоятся. Три поколения сменилось, а все роются и роются они, как кроты, в местах боев и выкапывают из нашпигованной свинцом и железом земли оружие, предметы обихода и кости убитых.

Некоторые делают это из благородных побуждений. Откопают скелет, пытаются идентифицировать, потом хоронят, чтобы не гнили неопознанные кости в земле. Хоронят всех – и немцев, и русских, причем с немцами проще: у них могут сохраниться медальоны с личными данными.

Некоторые «копатели» занимаются коллекционированием, стараются сохранить предметы обихода и оружие.

Что-то подсказывает майору Ленской, что Сапогов был из третьей, самой циничной категории «черных следопытов». Эти никакого уважения к смерти не испытывают и ничего не боятся, у них твердо налаженный бизнес. Они ищут в земле что-то ценное на продажу. Оружие, эмблемы, нагрудные знаки – на все найдется покупатель. Эти если и выкопают человеческие кости, то только лопатой перерубят или ногой пнут, им ни до чего дела нету.

Ленская поморщилась. Получается, что Степан Сапогов один из этих. Это плохо, потому что у первой категории «следопытов» есть хоть какая-то организация, где-то они зарегистрированы, можно найти хоть какие-то концы. А такие, как Степан Сапогов, – одиночки, рыщут по лесам скрытно, хоронятся, как тати в ночи, боятся и милиции, и конкурентов, про них мало кто знает.

– Ну ладно, – сказала она, отложив бумаги, – перейдем к убийце. Вы его хорошо запомнили?