раньше. Когда я в одной пижаме стояла на дороге, без копейки в кармане. И я тебя просила. А ты меня бросил.

Я давно взрослая и сама принимаю решения, папа мне ничем не обязан. Но я так надеялась на его поддержку! А он лишь сделал хуже своими словами.

Задумчиво постукиваю лопаткой по столику, пытаюсь понять, почему папа вдруг передумал. Он никогда не признавал неправоту, даже если сам знал, что ошибся.

Разве что…

Скорее всего, мама настояла. Хотя в нашей семье тотальный патриархат, и слово отца было законом, но мама с этим справлялась по-своему. Всегда получала желаемое.

Блин.

Наверное, нужно было звонить ей! Она бы нашла управу на папу, поговорила с ним, и уже к утру мне бы помогли.

Папа у меня вспыльчивый и жутко упрямый.

— Был неправ, — выдаёт с неохотой. — Готовь исправить ситуацию. Приезжай, мы всё решим.

— Хочешь, чтобы я бросила сына и приехала к тебе одна?

— Почему одна? Я пришлю достаточно денег, чтобы ты с Ильдарушкой приехала.

Улыбаюсь тому, как папа мягко называет Илю. А потом хмурюсь.

Я ведь рассказала отцу всё, без утайки. После ночи, когда я оказалась на улице, мы больше не говорили с папой. Он никак не мог узнать, что я вернула сына.

Только…

— Ты с Булатом говорил, да? — спрашиваю, уже зная ответ.

— Говорил, — отец отвечает честно. — И я считаю, что ты в этой ситуации неправа.

— Я?! Боже, пап, ты себя слышишь?!

— Слышу. Хватит дурить, Алия, иначе останешься без поддержки. Поэтому прекращай свои капризы и возвращайся к мужу.

— Пап, а тебя ничего не смущает?

Задаю риторический вопрос, внутри всё подрагивает от злости.

Я откладываю телефон, включив динамик, нарезаю овощи для салата. Отец молчит, а у меня есть несколько секунд прийти в себя.

К черту Булата и все эти «как он мог так поступить».

Теперь этот вопрос направляется отцу. Потому что муж… В какой-то мере он чужой человек. Мы познакомились не вечность назад, вся завязь на чувствах и штампе в паспорте.

Но папа! Я его дочь, единственный ребёнок. Разве можно так?

И он собирался обмануть меня. Заманить домой, а после просто передать в руки Булата.

— Смущает, — признаётся отец. — Что моя дочь устроила непонятно что. Я тебя не так воспитывал.

— А как? — завожусь. — Терпеть унижения? Смириться, что муж может в любой момент выгнать меня на улицу? Насколько помню, пап, ты учил меня уважать себя!

— Не передёргивай, Алия! Выгнали после того, как ты решила предать и разрушить свою семью. Радуйся, что Булат вообще готов принять тебя обратно после твоего загула.

— После чего… Боже, пап, ты же не мог поверить в этот бред?

Я прислоняюсь к кухонной тумбе, поражённо молчу. Серьёзно? Одно интервью моего мужа — и отец верит в это?

Чушь.

В голове не укладывается.

— Бред? — хмыкает папа. — Совсем? И ты не уехала ночью с непонятным мужчиной? Не живёшь сейчас с ним? Насколько я понял, даже уже на всякие мероприятия с ним шляешься.

— Знаешь что… А даже если так? Я решила развестись, в чём проблема? Почему я должна возвращаться к мужу, с которым мне плохо?

— Алия…

— Нет! — перебиваю. — Это Булат мне изменял. А после в лицо заявил, что будет дальше ходить налево. И тот «непонятный мужик» единственный, кто мне помог. Ты бросил трубку. Булат отобрал сына. Ильяс единственный, что хоть кто-то сделал!

— Ильяс, значит? Любовь к востоку у тебя не заканчивается?

— Очевидно, она крепче, чем твоя любовь ко мне.

Я сбрасываю звонок, зло бросаю телефон на стол. Не вижу смысла дальше разговаривать.

Прячу лицо в ладони, меня трясёт. Отец не верит мне! Готов поверить в любой бред, но не услышать моих слов.

Той ночью я выложила всё. В ответ теперь получаю недоверие и оскорбления. Зачем тратить на это силы?

Просто обидно, чертовски. Разве я давала повод думать обо мне так?

А если папа и не думает?

Такое впечатление, что ему всё равно. Просто захотел сбагрить дочь обратно мужу, чтобы не переживать. Или Булат ему что-то предложил за это?

Нет, вряд ли. Мой папа человек с железными принципами. Его просто так не подкупить.

Поэтому ещё более странная ситуация. Он предлагает мне измену простить? Ждёт этого?

Зло нарезаю несчастный огурец, выплёскивая на нём злость.

Чтоб. Вы. Всё. Отстали. От. Меня!

— Всё в порядке? — дёргаюсь от мужского голоса, прижимаю палец к губам. — Черт, ты порезалась?

— Нормально, — бубню, бросая нож в раковину. — Я не слышала, как ты вернулся.

— Кажется, ты была слишком влечена ссорой с…

— Это был отец. Небольшое недопонимание. В каждой семье свои трудности.

— Охотно верю. Достать тебе аптечку? Вроде она где-то была.

Я качаю головой, обхватывая палец губами. Ранка пульсирует, отдаёт болью до запястья. Но всё не так страшно.

Обидно скорее.

В глазах щипает. Не из-за пореза, просто так неприятно вспоминать

— Очень болит? — Ильяс хмурится, принимая мои слёзы по-своему. — Или ты из-за разговора расстроилась?

— И то и другое, — признаюсь. — Всё в порядке, немного кожу содрала. Ты голодный? Ужин будет готов где-то через полчаса.

— Как и моя доставка.

— А?

— Я ж не знал, что у меня тут кулинарная фея обустроилась. Заказал еду, чтобы не голодать.

— Мне несложно, я могу готовить…

— Это всё равно тебя не спасёт от услуги.

Ильяс протягивает эту фразу, нагло ухмыляясь. Направляется в сторону своей спальни, что-то напевая под нос.

Вот же ж…

До конца жизни будет меня этим дразнить?

— Злить девушку с ножом опасно! — кричу ему в спину. — Особенно если она меткая!

— Хорошо, что у тебя адвокат есть, — доносится из комнаты.

Фыркаю себе под нос.

Паяц.

Но это помогает мне отвлечься от других проблем. Мысленно бурчу на Ильяса, а остальное стирается из головы.

Сын недовольно пыхтит, начиная бросаться игрушками. Требует к себе внимания. Поэтому спешу к нему.

— Мама бывает занята, — объясняю в который раз. — Нельзя себя так вести.

— Плости, — хлопает своими длинными ресничками, не оставляя во мне ни капли строгости. — Я скучал!

— И я скучаю по тебе, моё солнышко. Всегда. Смотри, какие у тебя тут фигурки есть.

Иля переключается на игрушки, но всё равно жмётся ко мне. Даже сам тянется, чтобы я поцеловала в щёчку.

Как Булат мог не пускать его ко мне?

Видя, как сын любит меня, держать нас на расстоянии.

Разве его сердце совсем не ёкнуло?

— Мона? — уточняет малыш, потянувшись к моей резинки. — Полалуста?

— Пожалуйста? — переспрашиваю, не разобрав. Стягиваю резинку с руки. — Только аккуратно. Не натягивай и