лет Ремизов подтверждает, что забор — важная часть пути: «Мы идем пешком и не уверены, куда повернуть. И вдруг видим зеленый забор. “Святая София, ― говорит художник Нарбут, ― идем правильно”»[52]. Хозяин Селифана, кстати, знает, что «мёртвым телом хоть забор подпирай, говорит пословица», то есть забор означает конец пути, он готов прекратить путь не только брички, но и неостановимой русской тройки.

Точно так же воздушный шар коротышек из Цветочного города на Огурцовой реке, отправившихся посмотреть мир, терпит аварию как раз натыкаясь на забор. В другой раз, именно наткнувшись на забор, Незнайка набивает себе шишку. Желание преодолеть искусственную преграду — свидетельство неправильного поведения: «Если малыш полезет через забор и оцарапает ногу, то царапину надо прижечь йодом, чтобы малыш запомнил, что лазить через забор опасно, и в другой раз не лез через забор»[53].

(типология забора: бетон и металл)

Мы поехали за город,

А за городом дожди.

А за городом заборы,

За заборами — вожди.

Геннадий Шпаликов

Всякое большое явление для сколько-нибудь осмысленного разговора нужно разложить на типы. Заборы бывают разными — ограждающими то, что «внутри» от того, что «вовне» и наоборот. Заборы бывают частными и государственными. И, наконец, есть прозрачные заборы и глухие.

Забор есть преграда физическая, преграда оптическая, а также сооружение, которое делает невидимые границы видимыми — наподобие тех жёлтых лент, которые, приподняв, преодолевают тысячи детективов в начале тысяч остросюжетных фильмов.

Если с физической преградой всё более или менее понятно, то оптическая преграда работает сложнее. С одной стороны, она даёт пространство частной жизни: под защитой непрозрачного забора человек может позволить себе то, что не позволит на людях. Забор — это преграда искушению, случайному вору или завистнику.

Как ни странно, это важно и человеку скромному. В нашем мире есть, как хотелось бы верить, некоторые состояния, хоть и не имеющие родовых корней, но полученные честным путём. Часто их обладатель понимает, что его образ жизни входит в противоречие со всем тем, что творится за забором. Да что там — я встречал дачников, что прячут свои ухоженные клумбы от взгляда проходящего соседа-алкоголика, чтобы не возбуждать в нём ненужное раздражение. Но большой непрозрачный забор — ещё и послание о своём успехе, если скромности в человеке не хватает.

Дело в том, что главные разновидности забора — не столько даже заборы городские и сельские, сколько заборы государственные и частные. Государственные по большей мере находятся в населённых пунктах (за исключением воинских частей и мест, где содержится какой-нибудь особый секрет). Впрочем, ещё Юрий Олеша заметил: «Забор манил, и, однако, вероятнейше допускалось, что никакой тайны нет за серыми обычными досками»[54].

Причём государственные конструкции раньше были тоже двух типов — одни были загнуты навершием внутрь, чтобы из защищённого места ничего не выносили, и другие, обращённые загнутой частью наружу, чтобы никто не лез в ограждённое место. Сейчас учёные люди придумали заборы универсальные, с рогатками в обе стороны и местом для колючей проволоки посередине.

Есть два типа самых распространённых заборов — из ужасного материала, что называется «профнастил» (не от «профессиональный», а от слова «профиль»). Таким же порицаемым был только государственный забор из бетонных плит cо странным рустом, называвшийся «Забором Лахмана». Тысячи километров этих бетонных заборов окружали моего соотечественника — в пионерском лагере, армии, на какой-нибудь автобазе или заводе, а то и на кладбище.

Судьба архитектора Лахмана очень примечательна: он придумал бетонную плиту ПО-2 (Плитка ограды-2) в начале семидесятых и в 1974 году получил бронзовую медаль Выставки достижений народного хозяйства и 50 рублей премии. Сам он, эмигрировавший в 1981 году вполне состоялся там как архитектор[55]. Он говорил, что ПО-2 оказался единственным его проектом, реализованным в СССР и недоумевал, отчего эта конструкция получила такое распространение. Единственное известное гонение на эти заборы известно со стороны мэра Москвы Собянина, повелевшего, что городские ограждение должны быть прозрачными.

Народные заборы — заборы дачные. Настоящие дачи были окружены тёмно-зелёными (это типовой их цвет) плотными заборами выше человеческого роста. Именно там жили вожди, упомянутые Шпаликовым, а также артисты и академики. Для не существовавшего тогда среднего класса бетонные надолбы Лахмана были не характерны, а профнастилу предшествовали сооружения из сетки-рабицы, натянутой на столбы. Это — компромисс между заборами вокруг огородов, которыми наделяла Советская власть тех, кто не заслужил дачной жизни, и оградами из профнастила вокруг садовых участков, своего рода «недодач».

До сих пор кое-где можно видеть заборы огородников из спинок старых кроватей и прочего подсобного материала. Сетка-рабица была мирным, гражданским вариантом колючей проволоки.

(типология забора: проволока и лента)

— А так, — говорят, — Ну, ты прав, — говорят, —

И продукция ваша лучшая!

Но все ж, — говорят, — Не драп, — говорят, —

А проволока колючая!..

Александр Галич. «О том, как Клим Петрович добивался, чтоб его цеху присвоили звание “Цеха коммунистического труда”, и, не добившись этого, — запил»

Есть, впрочем, и другой тип забора, что в названии соединяет и материал, из которого сделан, и элементы конструкции, то есть — частное и общее. Это колючая проволока. Патенты на неё выдавались в 1860-1870-х годах, а индейцы, видя, как перегораживаются огромные пространства, называли её «верёвкой дьявола».

До этого приходилось обходиться естественными иголками. Как сообщал современникам Василий Петрович Боткин в «Письмах из Испании»: «…Такой забор лучше всякого другого: тонкие, длинные пучки игл кактусов очень хрупки, при чуть-чуть неосторожном к ним прикосновении входят в кожу, отламываются там и производят жестокое воспаление»[56].

В отличие от деревянной, проволочная ограда была быстро возводима и дешева. Рекламный слоган того времени гласил: «легче воздуха, крепче виски, дешевле пыли». По нынешнему ГОСТ 285-69 метр колючей проволоки весит примерно 70 граммов. К тому же человечество придумало колючую ленту (куда более опасную и более при этом гораздо более дешёвую), спирали Бруно и много других удивительных вещей.

Русскому человеку увлечение колючей проволокой было несвойственно. Она была всё же слишком дорога для бедняка, фермерство у нас было не особенно развито, и большинство русских крестьян познакомилось с ней на фронтах Первой мировой войны.

Оттого парадокс отечественной культуры заключается в том, что колючая проволока в ней первым делом ассоциируется не с животноводством, а с войной или пенитенциарной системой. Эмблема Amnesty International (свеча, оплетённая колючей проволокой) воспринимается совершенно