– Браконьеры? – пожал плечами Сэм.

– Странный способ красть коров, не так ли? – задумчиво продолжал Джад. – Мне кажется, проще украсть животное целиком, а уж потом зарезать его. И как, черт побери, можно разделать скотину такого размера, да еще так аккуратно, прямо тут, на пастбище? Видите? Кто-то должен был орудовать огромным топором – подойти к живой корове и... бац! – С помощью одной руки Джад изобразил воображаемый удар. – Разрубил одним ударом, будто это яблоко.

Мухи вились черным облаком там, где были обнажены внутренние органы жертвы. Сэм чувствовал тяжелый запах сырого мяса.

– Вы сказали, что видели еще кое-что, Джад?

– Да, есть и еще кое-что. Идите за мной.

Они пошли дальше. Джад продолжал говорить, обращаясь к своим спутникам через плечо:

– Замечаете ли вы то, что вижу я?

Сэм поглядел на траву в том месте, куда указал Джад.

– Не вижу ничего, – сказал он. – Трава как трава. А что с ней?

– Подождем. Мне не хочется давать вам готовые умозаключения. Предпочитаю, чтобы вы сделали их сами.

Сэм снова вгляделся в траву – сухую и жесткую. Ничего особенного.

Зита, скрестив руки на груди, тоже всматривалась, ее острые глаза перебегали с места на место. Она молчала, но у Сэма возникло ощущение, что она видит гораздо больше, чем он.

– А вот и еще один курьез, – сказал Джад так, будто водил экскурсию по археологическим раскопкам. – Взгляните на бутылку в траве.

Сэм послушно вгляделся.

– Она разбита.

– Не разбита, – поправил его Джад, ткнув большим пальцем в направлении бутылки, будто изображая полицейского на месте преступления. Сэм понял, что для Джада и корова, и бутылка были настоящими уликами. Вот только уликами чего? – Поглядите получше – разве она разбита?

Сев на корточки, Зита осмотрела бутылку. Та была цела, но горлышко у нее отсутствовало.

– Впечатление такое, что горлышко у нее отпилено.

– Да. И отпил очень чистый. Не кажется ли вам, что он такой же чистый, как отруб на корове?

Зита кивнула.

– На странные аномалии наталкиваемся мы в этих местах, а?

От человека, сделавшего столь удивительное замечание, можно было ждать широкой улыбки на лице, но Джад был абсолютно серьезен.

– Пошли дальше. Это совсем рядом. Я хотел бы показать вам еще кое-что.

Чтобы добраться до цели, не понадобилось и минуты.

– О Боже! – Зита поднесла ладонь ко рту. Ее глаза широко раскрылись.

Это была передняя часть мотоцикла. Сначала Сэм не мог взять в толк, почему руль и переднее колесо машины Зита сочла такими ужасными. Обломки машины лежали на земле, рядом валялся кусок покрышки, похожий на черную змею. Сэм нагнулся, чтобы увидеть получше.

И тогда тоже увидел.

Это было даже хуже половины коровы с ее вывалившимися внутренностями – той, что осталась где-то за их спинами.

Это была человеческая кисть, крепко вцепившаяся в рукоятку руля. Часть предплечья была отрезана чисто и аккуратно. Наручные часы на запястье покрыты кровавой коркой. Пальцы, казалось, уже готовились выпустить резиновую оболочку рукоятки. Сэма эти окоченевшие пальцы буквально гипнотизировали. Ногти казались невероятно белыми и сверкали на солнце. Светлые волосы на тыльной стороне ладони стояли дыбом и были отчетливо видны на загорелой коже, покрытой многочисленными веснушками.

– Видите, какой чистый срез? – Голос Джада звучал спокойно. – Похоже, его делал опытный хирург. Верно? Ни бороздок, ни зазубрин, ни порванной кожи... Вам нехорошо?

Зита отвернулась.

– Сейчас все пройдет, – сказала она, делая глубокий вдох. – Голова закружилась.

Сэму вдруг пришла в голову мысль:

– А какое время показывают часы?

Джад нагнулся и слегка склонил голову набок.

– Без десяти три.

– Как и мои.

– Мои тоже.

– Господи Боже, – проговорил Сэм, который никак не мог отвести взгляд от мотоцикла, где мертвая рука все еще продолжала сжимать рукоятку руля. Черт возьми, такая композиция могла бы стать эмблемой современного извращенного искусства. – Такое приятным зрелищем, пожалуй, не назовешь.

– Уж это точно, – согласился Джад.

– Думаю, это дело полиции – отделить ядрышки от скорлупы.

– Не знаю, у меня такое ощущение, что ей это окажется не по зубам, – покачал Джад седой головой.

Зита вдруг окликнула его:

– Джад!

– Да?

– Вы о траве говорили, да? О различиях в высоте? – Она поглядела на Сэма: – Неужели не видишь?

Сэм уставился себе под ноги.

Можете считать меня тупицей, недоразвитым или даже полным дебилом,сказал он про себя, но я ничего не вижу.Трава как трава, а ничего другого он вообще не видел.

Сэм пожал плечами.

Джад отошел шагов на десять от отрубленной руки, остановился и посмотрел назад – в сторону амфитеатра и реки.

– Когда я был мальчишкой, – начал он, – в нашем парке ежегодно устраивалась ярмарка. Я радовался этому, как и все мальчишки, да и девчонки, если по правде. Но особенно я ждал того времени, когда цирк сворачивал свои шатры и уезжал. Утром, уже после их отъезда, когда я шел в школу, я обязательно забегал в парк, останавливался и долго рассматривал траву на том месте, где были палатки, «гигантские шаги» и карусели. Мне казалось, что я вижу... Ну, что-то вроде волшебства. Трава как будто повторяла рисунок расположения шатров, каруселей, палаток, где торговали сладостями. Там, где были карусели, трава была длинной. Понимаете? Можно было встать в центре идеального круга на месте «гигантских шагов». Конечно, ничего волшебного в этом не было. Просто там, где находились все эти сооружения, трава росла быстрее и была бледнее по цвету.

Сэм снова стал присматриваться к дерну.

– Цвет всюду одинаковый. Но теперь-то ты видишь, Сэм?

– Вижу, – откликнулся он, ощущая прилив удивления. – По эту сторону мотоцикла она длиннее, чем по ту, не меньше, чем на полдюйма. Определенно длиннее...

– То же самое вы обнаружите и возле бутылки с отрезанным горлышком и возле коровьей туши. – Джад задумчиво потер подбородок. – А еще я готов спорить на мою недельную зарплату, что если вы станете проводить границу между высокой и низкой травой, то она обязательно пройдет через эти точки – бутылку, корову и руку этого бедняги.

– У вас есть объяснение этого явления?

– Есть. – Джад покивал. – И, мистер Бейкер и мисс Прествик, я убежден, что это объяснение в настоящую минуту восседает прямо перед вами и смотрит вам в глаза.