— Что ты здесь делаешь? Ты ведь сказал — два дня? У тебя все нормально?

Кира засыпала его вопросами, пытаясь успокоить свое бунтующее тело. Получалось плохо, потому что она заметила, как изменился этот бывший Горец. Доктор Грэм Кэллоуэй.

Это имя не подходило человеку, которого она встретила в лесу, но сейчас Кира прекрасно представляла его в этой роли. Он сбрил бороду, и теперь был видны его правильный волевой подбородок и красивая форма губ. Этот образ молодил его лет на десять.

Господи, до чего же он хорош. Он отбросил волосы со лба, и она заглянула в его льдисто‑серые глаза. В них горело неприкрытое желание. Ее пульс заметно участился.

— Если ты не против, я использую шкалу от одного до десяти, чтобы оценить свое самочувствие, — сказал он. Кира уже забыла, что спрашивала его, все ли у него нормально.

— Конечно, — еле выдавила она.

— Значит, так. Три из десяти, потому что в мою голову чуть не попал очень тяжелый предмет. Восемь из десяти, потому что ты жива. Два из десяти, потому что я очень разочарован — ты все-таки надела штаны.

Кира покраснела, вскочила и подтянула пижамные брюки.

— Ты собираешься просто сидеть здесь и болтать? — спросила она.

— А у тебя есть предложение поинтереснее? — поддразнил Грэм.

Кира тряхнула волосами, как будто отмахнулась от неприличного намека (не говоря уже о своей реакции на такие слова), и отправилась в кухню. Она не стала оглядываться, чтобы посмотреть, пошел за ней Кэллоуэй или нет.

Грэм подождал, пока она скроется в коридоре, и только потом поднялся и последовал за ней. Он почти совсем расслабился, хотя знал, что отдыхать пока рановато. Возможно, из-за Киры — видеть ее в родной стихии было очень приятно. И хотя это был не ее дом, она чувствовала себя здесь комфортно.

Ловко обогнув кухонный «островок», она пошарила по шкафам, достала две чашки и наполнила чайник водой. Сунула в чашки по пакетику с ромашковым чаем. Она не говорила ни слова, но Грэм легко представил, как она напевает что-то себе под нос, занимаясь мелкими домашними делами. Потом она достала что-то вроде кекса из морозильника, разогрела его в микроволновке и поставила на барную стойку рядом с чашками.

Грэму это нравилось, потому что выглядело очень по‑домашнему. Когда чай настоялся, он сделал глоток.

Кира забралась на табурет рядом с ним, почти касаясь его своим коленом, взяла свою чашку и бросила на Грэма вопросительный взгляд.

Ему тут же захотелось, чтобы у них не было никаких серьезных тем для разговора. Чтобы она краснела от его слов и хохотала. Он мечтал поцеловать эти желанные губы, распустить ее волосы, стянутые в тугой хвост, и забыть о том, что им угрожает опасность.

Нужно было узнать, почему Дэйв привез ее сюда, а не в курортный город. И почему оставил одну. Но отчего-то он произнес совсем другие слова.

— Кажется, хочу сделать так, чтобы получилось десять баллов из десяти.

— Что…

Но он не дал ей закончить. Одну руку он положил ей на затылок, а другой обхватил подбородок, она смотрела на него, как загипнотизированный кролик. Грэм нежно поднял ее лицо и поцеловал в губы. Он провел пальцем по ее щеке, откинулся на спинку барного табурета и улыбнулся.

— Восемь, — весело произнес он. — Может быть, даже девять.

Он снова притянул ее к себе. Ему надо было понять, хочет ли она его так же сильно, как он ее. И Кира его не разочаровала. Ее глаза были полузакрыты, но он все равно заметил, что она без ума от страсти. Она дышала неровно, ее грудь поднималась и опускалась, и это было так соблазнительно…

Он посадил ее к себе на колени. Кира потеряла равновесие, ее ноги болтались в воздухе, и, чтобы не упасть на пол, она уцепилась за него.

Теперь уже она обнимала его за шею, а его руки переместились ниже, к ее талии.

Он поцеловал ее еще раз. Властно. Она полностью отдалась его губам. Запустила пальцы ему в волосы. Потом сжала его так крепко, словно находилась в открытом море, а он был ее спасательным кругом.

— Грэм, — выдохнула она. Ему нравилось чувствовать губами, как она произносит его имя.

— Да, милая, — выдохнул он в ответ.

— Я боюсь.

— Я никому не позволю тебя обидеть, — сказал Грэм. И он действительно был готов отвечать за свои слова.

Кира медленно покачала головой:

— Нет, я боюсь не за себя.

— Чего же ты тогда боишься?

— Я боюсь за тебя. За нас. Если конечно, «мы» существуем.

— Ты мне нравишься, Кира. И даже больше чем нравишься. И это началось с той самой секунды, как я увидел тебя в машине. Поэтому я тебя и вытащил. Из чистого эгоизма. Хотел узнать, какая ты. Или, может быть — хотя не понимаю, как такое возможно, — уже немного знал тебя. Не знаю, могу ли я обещать тебе будущее — черт, да, может, ты и не хочешь никакого будущего, — но я могу дать тебе «сейчас». Дать честность и откровенность. Дать «нас».

Она уставилась на него широко открытыми глазами, полными надежды.

— Хорошо.

— Я не идеальный мужчина, — предупредил он.

— Я знаю, — сказала она.

Грэм ухмыльнулся:

— О, еще бы. Тебе ли не знать.

Кира опять покраснела.

— Ну, то есть я хочу сказать, что и не жду от тебя, чтобы ты был идеальным.

— Я поджег твою машину, — объявил Грэм.

— Мне это известно. Дэйв рассказал, — пояснила Кира.

— А он сказал тебе, зачем я это сделал?

— Чтобы скрыть доказательства. Он имел в виду нечто плохое, но я знаю, что это не так.

Грэм проглотил ком, застрявший в горле. То, что она понимала его, — это было поразительно и прекрасно. И до чего же он нуждался в этом понимании!

— И для чего же я это сделал по-твоему? — спросил он.

— Чтобы выиграть время. Защитить себя.

— Не знаю, в курсе ты или нет, Кира, но нормальные люди, как правило, не совершают поджоги с целью защитить себя. — Грэм произнес это полушутливым тоном, но она не улыбнулась.

— В таком случае я рада, что ты — ненормальный человек.

Он наклонился и нежно поцеловал ее.

— А Дэйв еще что-нибудь обо мне рассказывал?

— Не особо.

— И все же?

— Я нашла тебя в Интернете.

— Ну, тогда уверен — там ты ничего хорошего не узнала.

— Я не верю всему, что читаю.

Грэм закрыл глаза, чувствуя на себе взгляд Киры — не осуждающий, не оценивающий. Просто терпеливый. Она положила руку ему на щеку.

— Ты можешь сам мне все рассказать.