…Держа в руках молчащую, словно задохнувшуюся, трубку резко отключившегося телефона, я весело смеялся — ну точь-в-точь обезьяна. Я торжествовал от того, что этой женщине, теперь уже старше меня, мне удалось навязать разговор о малоприятном случае, имевшем место в действительности. Я же восемнадцатилетний мальчишка — что с меня взять, ха-ха. И никаких угрызений совести при этом я, конечно, не испытывал. Впервые в жизни я ощутил свободу, какую только мог себе представить. Когда в первый раз мне было восемнадцать лат, о такой свободе я и мечтать не мог.

С таким настроением я осматривал комнату, как бы прощаясь с прошлой жизнью, когда мне не нравился весь мир и я сам. Особенно внимательно — стоявшие в шкафу оттиски из «Атомной промышленности», «Металлических материалов» и докладов Американской комиссии по контролю над атомной энергией, а также статьи, например «Случаи коррозии в атомной промышленности и методы ее предотвращения». Из-за того, что я облучился при нападении жестяных людей, моя карьера на атомной электростанции закончилась, но я продолжал работать, помещая статьи в сборниках докладов и сообщений. Правда, если бы о моей деятельности узнали администрация электростанции или профсоюз, они бы не пришли в восторг, ха-ха. Разумеется, своими статьями бывший инженер, находящийся на содержании электростанции, вовсе не желал навредить коллегам. И тем не менее или, возможно, именно поэтому, когда мне попалось на глаза сообщение из-за границы об аварии на атомном реакторе, происшедшей в США, в штате Иллинойс, по вине «Коммонвель Эдисон компанй», я тут же затребовал материалы в отделе информации своего бывшего предприятия. «Защитим три принципа мирного использования атомной энергии — независимость, демократию, гласность!» — это была моя коронная фраза, которой я очень гордился, ха-ха. Может быть, я просто хотел выявить где-нибудь в мире еще один случай облучения, происшедшего в результате столкновения с жестяными людьми?

Но сейчас я вдруг понял, что материалы, хранившиеся в шкафу, стали мне не нужны. Потом я кое-как подыскал подходящую одежду для себя, восемнадцатилетнего, и Мори, двадцативосьмилетнего, чтобы мы могли выйти из дому, и спустился вниз. И подумал: а что, если после митинга мне удастся подцепить Ооно и испытать свою возродившуюся мужскую силу, ха-ха. Если бы я знал, что произойдет со мной дальше, это, должно быть, умерило бы мою радость.

4

В тот день, пока мы играли в «наведение мостов», произошло землетрясение. Игра «наведение мостов» состоит из расчерченной на клетки четырехугольной доски, в каждом нечетном ряду проделано пять, а в четном — четыре отверстия, в которое вставляются Т-образные пластмассовые фишки. Красные фишки играют против белых. Фишками строят мосты — красный и белый. Когда фишки противника препятствуют наведению моста, приходится идти в обход или перескакивать через него и двигаться дальше. Мне стоило немалого труда научить этой игре Мори до превращения. Это тоже делалось для его воспитания! Какого воспитания? Необходимость борьбы с чужими. Чужие будут препятствовать естественному течению жизни Мори. Что нужно сделать, чтобы все же двигаться вперед? Что необходимо предпринять, чтобы освободиться, когда тебя приперли к стене? Иногда нужно не пропускать вперед чужих, одолевать их. Так что, пожалуй, эта игра — своего рода учебник жизни.

Сначала трудно было обучить Мори абстрактной идее строительства моста. Моста, который строится из пяти фишек путем продвижения их вперед. Моста, который удается наконец построить из двадцати пяти фишек, когда движение по прямой перекрыто и приходится идти в обход. В обоих случаях получаются одинаковые мосты — уже одно это требует высокого уровня понимания. Далее — как надо ставить свои фишки, препятствуя движению вперед моста противника; чтобы научить этому, пришлось немало попотеть. Дело в том, что Мори пытался построить фигуру не в соответствии с логикой игры, а из побуждений эстетического характера.

Но все же в конце концов Мори научился правильно ходить, и, если он получал три фишки форы и игра упрощалась, ему удавалось даже побеждать. Когда мое поражение становилось очевидным, я испытывал чувство досады, близкое к безнадежности, и прибегал к самым нечестным методам, чтобы ниспровергнуть побеждающего Мори. Уж не было ли это предварительной подготовкой к превращению? Теперь, когда превращение действительно произошло, я с помощью этой игры пытался погрузить лот в глубину нашего превращения.

Мы начали с того, что по заведенной традиции поставили в лагере Мори три фишки. Постепенно он стал теснить меня, и, поскольку его атака развивалась в наиболее логичном направлении, Мори не давал мне возможности перейти в контратаку. Я проиграл. Тогда мы поставили ему две фишки. Я стал играть предельно внимательно, стараясь изолировать эти фишки и не позволить им соединиться с теми, которые ставились вновь. Однако эта операция привела к тому, что ходы мои стали элементарными, и, когда окружение было завершено, воспрепятствовать постройке моста, который Мори вел с другой стороны, оказалось невозможным. Горло у меня пересохло и саднило. Я дал Мори фору одну фишку. И попытался сразу же расстроить правильное расположение его фишек. К каким только уловкам я не прибегал — ведь мне было восемнадцать лет и я не испытывал стыда, не боялся за свою репутацию, ха-ха! Но, несмотря на все мои хитрости, с первых же ходов именно я попался на удочку: уловка — оружие обоюдоострое. Я разозлился, даже пот выступил, и одновременно уловил другой запах, не похожий на запах моего пота, отличный от запаха юноши; я ощутил запах тела взрослого человека — тела Мори. Мори тоже был напряжен. Что же делать — может быть, теперь играть, не давая форы?

…И в это время началось землетрясение. Эти колебания вверх и вниз, как ни странно, вселяли чувство устойчивости, казалось, будто спокойно погружаешься в бездну па какой-то огромной качающейся платформе — таким было это землетрясение. По привычке я тут же начал рассказывать Мори о землетрясении.

— Это землетрясение. В движение пришел верхний слой земной коры. Если говорить о том, как это происходит, то в общем…

Повернувшееся ко мне небритое лицо Мори выражало живой интерес, но глаза при этом были совершенно спокойными! И я покраснел. Я подумал, что Мори, с таким интересом и спокойствием слушавший мой рассказ, как раз и есть тот человек, который, подобно Сократу, заставляет меня осознать свое невежество и пытается поднять меня на новую ступень знаний. В этот момент, к счастью, зазвонил телефон, и я вышел из затруднительного положения. Это снова был юнец, такой же, как тот, что угрожал мне тогда по телефону, но на этот раз тон был предельно вежливый — наверное, какой-нибудь полный энтузиазма молодой профсоюзный функционер, старающийся придать своему голосу солидную басовитость.

— Если сила толчков достигнет восьми баллов, то Токио будет разрушен. Разумеется, будут мобилизованы силы самообороны. Воспользовавшись таким удобным моментом, они совершат военный переворот. И в Японии никто не способен предотвратить это, верно? Землетрясение, переворот — революционные силы будут раздавлены. Землетрясение — этот шанс изменения расстановки сил — смогут использовать только силы самообороны, а революционные группы использовать не смогут. Исходя из этого, сделаем следующий шаг в наших рассуждениях. Нужно создать такое разрушительное средство, которое могло бы уравновесить те силы, что придут в движение в результате землетрясения. И показать, что мы способны свободно контролировать его и приводить в действие. Другого пути нет. Могучая сила, адекватная общему количеству энергии землетрясения, не дала человеку. Успех возможен лишь в том случае, если мы ограничимся только районом Токио. Народ должен иметь одну атомную бомбу, которой будет распоряжаться наша р-р-рево-люционная группа. Это будет фактором нестабильности — нечто равное землетрясению, способному превратить Токио в руины. Вот что явится нашим козырем. Нечто подобное планирует и контрреволюционная группировка, но мы в отличие от них уже лет десять готовились к этому, так что сходство только кажущееся. Одна лишь паша группа р-р-революционная, и только наш курс правилен и в своей теоретической основе, и в своей практике. Мы надеемся, что вас не запутают грязные угрозы бандитов из контрреволюционной организации и вы пойдете на наш митинг. Мы высоко ценим активное участие в нем представителя интеллигенции, тем более что вы специалист.