— Обязательно! — отвечали ей мои.

Без слов ясно, не нужна болтовня, когда две половинки находят друг друга. Нас прервали неожиданно, тряхнув меня за плечо.

— Товарищ лейтенант, вас зовут, — позвал меня кто-то.

— Да, да. Сейчас иду, — не оборачиваясь, ответил я.

— Товарищ старший майор ждет, приказано прибыть немедленно к нему, — процедил незнакомый боец, видимо, из присланной охраны.

— Иди, тебе ехать надо. Командир рассердится, — наконец произнесла Светланка.

— Жди! — коротко ответил я и, крепко поцеловав эту чудесную девчушку, зашагал в направлении машины Истомина.

— Насколько? — коротко бросил мне Истомин.

— Очень, — так же коротко ответил я.

— Ну и молодец. Наконец-то! — радостно кивнул головой Петрович.

— Не понял? — удивился я.

— Девчонкам мать нужна. Нет, ты не думай, что они нам в тягость. Просто мама есть мама.

— Да знаю, только вот как она отреагирует?

— Нормально отреагирует. Ты думал, где жить после войны будешь?

— Да разве об этом можно думать? Когда еще все это кончится? Конечно, не думал, — секунду подумав, ответил я.

— Давай ко мне, в Ленинград. Квартиру тебе дадут, обещаю, где-нибудь рядом со мной. Заживем после войны — ух.

— Я так далеко не умею загадывать, уж извините, товарищ старший майор, — сухо ответил я. Все мои мысли были очень далеко от всего этого. Проклятая война, долбаный говнюк с челкой. Эх! Как жить-то хочется.

— Серег, теперь у тебя будет столько стимулов, чтобы жить, и, я думаю, хватит уже тебе самому по вражеским тылам ползать. Зимин поправится, передашь группу ему.

— Товарищ старший майор…

— Я знаю, что я старший майор, смотри, как бы в страшного не превратился. — Заржал, все время издевается.

— Александр Петрович, не делайте этого. Счет у меня к «бесноватому» уж очень длинный. Давайте так, если запорю дело, то хоть под трибунал, а пока буду служить и служить, не жалея сил.

— Молодец! Я этого и ждал от тебя. И не только я. Ладно, приедем в город, дам распоряжение. Найдем санинструктора на замену твоей пассии, а ее к нам. Тебе ведь уход нужен, вот и пусть тебя лечит, да и под присмотром будешь.

— Есть, — не зная, что ответить, рявкнул я от радости, распиравшей меня изнутри.

— Как зовут-то хоть? — вновь заговорил Истомин.

— Светланка! Как и жену из той жизни, — немного помрачнел я.

— Не тушуйся, все будет хорошо. Лично прослежу, — опять улыбаясь, проговорил Петрович.

Разговор утих, да и не хотелось лясы точить, больно уж на душе тоскливо было.

Доехали как-то незаметно. Почти всю дорогу дремал, да и боль от раны обратила на себя внимание. В госпиталь нас положили на этот раз в другой, Аничков дворец оказался сильно разрушен. В один из зимних налетов Люфтваффе во дворец попало сразу четыре бомбы. Специально, видимо, целились, суки. Александр Петрович рассказал, что погибло около тысячи раненых и много хороших врачей.

В новом госпитале нас уложили всех в одну громадную палату. Истомину предложили лечь в отдельную, для высшего командования, но он отказался. Только Зимина определили в реанимацию.

Истомин прыгал на костылях, постоянно пропадал в кабинете главного врача. Там был телефон, он все время висел на нем. На второй день в госпитале появились люди в фуражках с малиновым околышем и солдаты с катушками проводов. В кабинет главврача провели спецсвязь для Истомина. Тот стал появляться в палате еще реже.

Мы с парнями лежали, бродили по палате, кто мог, играли в карты. Карты нашли здесь, в госпитале, но Истомин пригрозил отобрать.

На пятый день Петрович вернулся после телефонного разговора — с ним бойцы.

— Серег, собирайся, нужно съездить кое-куда. Парни помогут тебе спуститься.

— Да я и сам могу, с костылем если, — опираясь на костыль, я ходил довольно уверенно.

— Ну, пошли тогда, оружие не бери, — увидев, как я вкладываю ТТ в кобуру, остановил мой порыв Истомин.

— Есть! — коротко бросил я и направился к выходу.

У входа нас ожидала, нет, ни фига не эмка. Длиннющий, черный, лакированный, хрен его знает кто. Не «мерседес» точно, этого узнать не трудно, «хорьх», что ли? Не знаю.

— Откуда такое чудо? — воскликнул я.

— После снятия блокады разведчики захватили немецкого генерала, прямо на его машине вернулись обратно. Подарили ее руководству НКВД.

Ага, как будто у них выбор был, подумал я. Забрали и спасибо, поди, не сказали.

— Куда едем? — я посмотрел на Истомина.

— В контору, есть вопросы по последнему делу. Потом отвезу тебя к дочерям.

— А их когда привезли? — удивился я.

— Так сразу после твоего отъезда. Не оставлять же их одних в Куйбышеве.

— Хорошо, соскучился уже.

— И еще сюрприз будет для тебя.

— Вот оно чего. Если хороший, то буду рад его увидеть.

— Залезай, — покачал головой Петрович.

Я погрузил свою тушку на мягкий кожаный диван, положил костыль рядом. Восхищению не было предела. Немчура уже в конце тридцатых годов делала замечательные автомобили. Когда ехали, меня поразила плавность хода. У водителя было такое довольное лицо, вот уж повезло парню. Ехали недолго, Литейный проспект представлял собой одну большую стройку. Работали все: женщины, дети. Таскали обломки, разбирали завалы. Когда вылезли из машины и шли пешком к дверям Большого дома, поразился увиденным. Лица людей, еще недавно не поднимавших головы, светились от счастья. Не было тех злых взглядов оскорбленных беззащитностью людей. Город жил и работал.

В кабинете главного комиссара Ленинграда царил хаос. Накурено было, хоть топор вешай.

— Товарищ Новиков? — протянул мне руку подошедший Кубаткин.

— Здравия желаю, товарищ комиссар госбезопасности второго ранга! — пересчитав звездочки в петлицах, я отдал честь и пожал протянутую руку.

— Садитесь, Сергей Сергеевич, — начал Кубаткин и сел за стол. — Вы с вашей группой проделали хорошую работу, не было возможности сказать вам это лично.

— Служим Советскому Союзу! — Да, да, Сталин еще весной ввел новый ответ.

— Сидите, не нужно вставать, — Кубаткин махнул рукой, заставляя меня вернуться на место, с которого я подскочил.

— Лейтенант Новиков, так же как и вся группа, находится на лечении в госпитале, — доложил Истомин.

— Я в курсе, Александр Петрович, я в курсе. Я вот, что хотел уточнить, — достав из стола карту, комиссар второго ранга разложил ее и махнул мне рукой. — Сергей, покажи место, где вы предателей разбили.