А я же без оружия, меня убьют! А если напали на караул, то почему никого не видно? Может, пока я собиралась — всех убили?! Господи, а если нападавшие пробрались до самого караула, значит, прошли через КПП и даже мимо всей роты! Боже, их всех убили!!!

— Сюда! — услышала я, подбегая к зданию караула. — Чего ты так долго, сейчас же завалим! — возмутился солдат, пока мы бежали с ним внутрь. Я заметила на нём бронежилет и автомат в руках, а за углом, со стороны улицы, услышала копошение, даже порадовалась, что хоть кто-то ещё жив! В помещении находилось ещё трое бойцов: двое сидели в углу, без оружия и брони, с мрачными лицами, один лежал прямо посреди комнаты. — Те — убитые, он — раненый! — бросил мне боец, убегая назад на улицу.

Я кинулась к раненому, уселась рядом с ним, стала копошиться в аптечке, а потом до меня дошло:

— В смысле — убитые?! Они же….

— Да перевяжи ты мне уже ногу! — потребовал "раненый", указывая на своё правое бедро.

— Это что — прикол? — с недоумением пробормотала я, послушно доставая из аптечки бинт и обматывая его вокруг ноги недовольного солдата.

— Это проверка боевой готовности, ты чё?! — удивился он.

— И мы её не прошли, — мрачно добавил один из "убитых". — Зря он отстреливаться побежал, смысл? Сдались бы уже.

— Вытянем! — подбодрил "раненый". — Меня ж в ногу, сейчас помогать побегу!

— А мне что делать? — растерялась я, когда он поднялся и, старательно хромая, понёсся к выходу.

— Обязанности учить! — донеслось из открытого окна. К нам зашёл Исаев, неодобрительно покачал головой: — Вы время видели, София Николаевна? У вас сон кончился час назад! И если бы вы сообразили быстрее, то, возможно, спасли бы ещё одного бойца! — он глянул на "убитых". — Вам обоим — выговор, позорище. А с вами, София Николаевна, пусть комбат разбирается.

— Виновата…, — стыдливо опуская голову, пробормотала я.

Чёрт, ну сколько можно наступать на те же грабли?! Ведь Беркут сказал, что Исаев явится с проверкой, а я всё равно спать завалилась! Боже, ну я и бестолочь, снова его подставила.

— Ещё как, виновата, — усмехаясь, подтвердил Исаев, выходя на улицу.

Кажется, он не угомонится, пока не докажет Руслану, что я не гожусь для службы. Хотя, чего тут доказывать, если я действительно не гожусь? Ну ведь опять косяк, Соня! Ну как так, а? Я хочу обратно в скорую, где знаю, что нужно делать! Не хочу чувствовать себя тупой!

— Вот почему нам — выговор, а с ней комбат будет разбираться? — возмутился один из "убитых".

— А ты хочешь, чтобы и с тобой комбат лично разбирался? — усмехнулся второй. — По мне, так лучше выговор.

— Угу, проверяли её, а зарплату нам урежут. Справедливо, да?

— Простите меня…, — виновато произнесла я.

— Если бы не вы, товарищ лейтенант, то не было бы у нас сегодня никакого подрыва! — тыкая в мою сторону пальцем, не унимался обиженный.

— Да ладно тебе, — спорил другой, — ну мы тоже не были готовы. Точнее, не среагировали, лоханулись, чего теперь крайних искать?

— А я и не ищу! Я знаю, кто тут крайний!

— Угомонись, она старше тебя по званию.

— Знаю, что старше, только толку от неё? — солдат посмотрел на меня так красноречиво, что я мигом поняла: они все действительно сделали соответствующие выводы, когда я так неожиданно здесь появилась.

Видимо, поэтому и мои коллеги по медчасти такие не общительные. Они все, кроме, разве что, Татьяны Васильевны и самого Беркута, явно ненавидят меня, а вчера солдат ещё и петь для меня заставили. А во главе всех недовольных стоит Исаев, который теперь, я уверена, сделает всё, чтобы доказать Руслану, какая я бестолочь. Да уж, лечить людей — это тебе не в армии служить.

Только вот теперь есть проблема: я не могу уволиться, потому что подписала контракт на три года вперёд. А уволить меня могут только по статье, за существенный косяк, который в скором времени и найдёт Исаев, а потом меня вообще никуда не примут на работу. Есть, конечно, ещё один вариант: я могу перевестись в другую часть. Вот только в другой части нет Беркута, и там будет ещё хуже, чем здесь.

Вот и что мне делать? Как прекратить позориться и подставлять Руслана? Ответ один: за короткое время выучить массу информации, а потом доказать тут всем, что я не совсем безнадёжная.

— Подскажите, я могу идти к себе? — робко спросила я ребят.

— Идите, — усмехнулся недовольный. — Люлей мы уже получили, можно теперь дальше Родине служить, — он повернулся к своему коллеге: — Надо попросить, чтобы нас в другую смену поставили, иначе с ней постоянно налипать будем.

Сглотнув от обиды ком в горле и прихватив аптечку, я отправилась назад в медчасть. Настроение было уже поганое, а как подумаю, что сегодня Руслан опять будет из-за меня от Исаева выслушивать, так ещё хуже становится.

На завтрак я не пошла, чтобы поменьше мелькать перед солдатами, раздражая их. Лучше буду сидеть у себя, пока на кофе протяну, а на следующую смену возьму с собой еды из дома. Ничего, справлюсь, в конце концов, не всё мне на блюдечке должно доставаться. Сейчас уже чуть осталось досидеть, а потом меня сменит Татьяна Васильевна, и я смогу уйти домой.

Да, очень неприятно понимать, что тебя ненавидят коллеги, и не иметь повода себя пожалеть, ведь ненавидят заслуженно. Вот если бы я была мастером в этой области, если бы знала, что нужно делать, то, думаю, тут быстро бы забыли, что взяли меня по блату. Да, по блату, но профессионала. А так… блин, и Руслана стыдно просить, чтобы рассказал мне подробно, как я должна работать….

В десять утра я сдала смену Татьяне Васильевне, и практически убежала с работы. С Беркутом мы увидимся сегодня вечером, а перед остальными показываться не хотелось. Ну, а дома, стоя под душем, я уже сдерживаться не стала и всё-таки разревелась, жалея бедную себя. Ну я же правда совсем новичок в этих делах, чего они накинулись?! Мне просто нужно время, чтобы во всём разобраться, как они не поймут? Я ведь и врачом не за один день стала, сначала