заворачивая за угол горшечного корпуса. – Один из них выглядит так, будто растет уже с полдюжины оборотов. Как тебе это удалось? И как ты заставил их стрелять вертикально вверх?

– Мне немного помогла она, – ответил Текучий Песок, и его глазные стебельки дернулись в направлении незнакомки. Она была крупной и даже немного грузной самкой, которая уже явно миновала пик репродуктивного возраста, но все еще была не готова бросить работу и посвятить себя заботе о мальках. Когда она заговорила, обычное движение ее глазных стебельков сменилось приветственной фигурой в форме сходящейся волны.

– Меня зовут Нуль-Гаусс, я доктор магнетики в Институте Внутреннего Ока, – представилась она. – Я изучаю влияние магнитного поля на растения Яйца.

– Значит, это на вашем жилище обитает расщельник, который вы научили карабкаться по лесенке из опор на окне?

– Так и есть, – ответила она. – Когда Текучий Песок пришел ко мне, чтобы расспросить о моей методике, я узнала, что у вас есть коллекция необычных растений. Пока вас не было, мы весьма интересно провели время. Я рассказала о разных трюках с магнитным полем, которые помогают в дрессировке животных и растений, а Текучий Песок, в свою очередь, снабдил меня несколькими новыми видами растений, которые вы успели собрать за время путешествий по Яйцу. Они стали не просто украшением моего сада – некоторые оказались ценным материалом для моей исследовательской работы в Институте.

– Я вижу, вам двоим и правда удалось продлить жизнь фонтаннику в передней круговой клумбе, – заметил Утесный Паук. – Что вы сделали?

– Я принесла большую сверхпроводящую катушку с незатухающим током, и мы закопали ее под корневой системой фонтанника. Катушку мы расположили под углом, чтобы ее магнитное поле в сумме с полем самого Яйца дало вертикальную результирующую. Теперь струя искр может подниматься строго вверх, как и в своей исконной среде на восточном полюсе.

– Пришлось потрудиться. Но в итоге фокус удался, – нехотя добавил Текучий Песок. – Тот фонтанник продержался больше дюжины оборотов и все еще продолжает расти. Максимум, что мне удавалось до этого, – три оборота. Не стоило и трать силы на их рассадку.

– Видимо, мои растения лучше всего чувствуют себя в условиях, похожих на знакомую им среду обитания, – заметил Утесный Паук.

– Необязательно. В своей институтской лаборатории, – объяснила Нуль-Гаусс, – я выяснила, что многие растения развиваются быстрее и выглядят более здоровыми, когда на них вообще не действует магнитное поле.

– Вообще не действует? – Ее слова пробудили инженерное любопытство Паука. – Как вам этого добились? Скомпенсировали магнитное поле Яйца, посадив растения в центре катушек Гельмгольца?

– В качестве основы я действительно использовала пару больших катушек Гельмгольца, – ответила она. – Но они обнуляют поле лишь в самом центре. Уже на расстоянии нескольких микрон компенсация становится настолько неточной, что поле начинает затрагивать растение. Посередине катушек я построила особую комнату, покрытую сверхпроводящими экранами; благодаря этому мне удалось обнулить поле Яйца в достаточно большом объеме, чтобы одновременно проводить испытания над несколькими дюжинами растений.

– Не понимаю. – Глаза Утесного Паука дергались от замешательства, пока его инженерный мозг пытался представить, как соорудить такое помещение. – Полагаю, можно и правда построить комнату, в которой и пол, и стены будут сделаны из высококачественного сверхпроводящего материала, но даже при очень высоких стенах краевые поля проникнут внутрь через верх. Такое решение не сработает.

– Я не имела в виду обычную комнату, открытую сверху, – ответила Нуль-Гаусс. – Моя лаборатория находится под корой и сверху накрыта сверхпроводящим куполом на манер «потолков» и «крыш» в строениях, где живут и работают люди.

– Меня бы вы в таком месте работать не заставили, – пробормотал Текучий Песок. – Я не доверяю тому, что висит над моей верховиной.

– Купол искусственно охлаждается для имитации прохладного неба, – объяснила Нуль-Гаусс. – Мне это очень помогает во время работы. Раз потолок темный, как само небо, значит я его не вижу, и мне проще сделать вид, что его там нет.

– Это, должно быть, весьма любопытная конструкция, – сказал Утесный Паук. – Полагаю, для поддержки куполов там используются колонны и двойные своды, прямо как в человеческих соборах. Насколько она большая?

– Это квадрат со стороной в тридцать миллиметров и колоннами через каждый сантиметр. Высота купола – пять миллиметров, – ответила она. – Хотите взглянуть? – Помедлив, она добавила: «Мы ограничиваем прямой доступ к комплексу, так как при каждом входе внутрь проникает частичка магнитного поля. Но у нас есть целая система камер с удаленными управлением, при помощи которых можно заглянуть в любой уголок лаборатории.

– Мне бы хотелось увидеть вашу лабораторию, – сказал ей Утесный Паук. Он проводил ее обратно: от комнат с горшками, минуя сады, к парадной двери своего жилища. Слякотка тихо постригал лужайку, но Катышка с крадунами здесь не было. Стоило ему, однако же, активировать входную дверь, как вокруг стало не протолкнуться от крадунов. Используя свое тело в качестве преграды, не дававшей им выбраться на улицу, Утесный Паук сопроводил Нуль-Гаусс к выходу из жилища, впервые коснувшись тела дородной самки.

К ним подполз Текучий Песок, который стал отгонять крадунов от двери и тарабанить им вслед. – Вы не можете уйти прямо сейчас. Вы же только что вернулись. Даже не прочитали почту. Сообщений, на которые нужно ответить, набралось уже, наверное, шесть дюжин.

– Ими я займусь позже, – ответил Утесный Паук, ведя Нуль-Гаусс по наклонной стене в сторону Института Внутреннего Ока.

– Одно из них прислал отборочный комитет по омоложению, – крикнул Текучий Песок. Утесный Паук остановился, но затем продолжил движение по улице, погруженный в молчаливые размышления.

Нуль-Гаусс привлекла его внимание электронным шепотом, от которого защекотало в боку. – Я под впечатлением. Имена тех, кто прошел отбор для процедуры омоложения, комитет начал разглашать всего дюжину оборотов тому назад. Вы, должно быть, в числе первых кандидатов.

– Список, скорее всего, немаленький, – заметил он.

– Нет, – возразила Нуль-Гаусс. – Из моих знакомых ученых Института в списке значится всего один. Имейте в виду: процесс настолько дорогостоящий и затратный по времени, что омоложение можно проводить не чаще одного раза за три оборота – другими словами, за целый колосс пройти ее смогут лишь четыре дюжины чила. Должно быть, непросто решать, кем окажутся те немногие счастливчики, кому будет позволено прожить вторую жизнь, пока