(D. Michie) начали регулярные дискуссии с Аланом Тьюрингом о возможной механизации игры в шахматы, обучения и других видов умственной работы. В этих дискуссиях будущее развитие универсальных машин уже считалось само собой разумеющимся, отчасти вследствие знакомства с машинами «Colossus»[45], хотя эти последние еще не были универсальными.

Когда война приближалась к концу, отчет фон Нейманна – Эккерта– Мочли (Neumann – Eckert – Mauchly) от 30 июня 1945 года побудил к действию Дж. Вомерсли (J.R. Womersley), суперинтенданта Математического отделения Национальной физической лаборатории (НФЛ) Соединенного Королевства. По-видимому, семя было посеяно еще раньше. Согласно Копленду[46], протокол Исполнительного комитета НФЛ от 15 ноября 1949 года свидетельствует, что Вомерсли прочел в 1938 году работу Тьюринга об Entscheidungsproblem и сразу же заинтересовался возможностью построить вычислительную машину. Во всяком случае, он предпринял быстрые действия, чтобы завербовать Алана Тьюринга, который к концу 1945 года составил свой отчет о компьютере АСЕ. Из этого документа вместе с лекцией Тьюринга, прочитанной в феврале 1947 года в Лондонском математическом обществе, можно извлечь список новаторских концепций Тьюринга:

 микропрограммирование;

 идея подпрограммы;

 использование стека для организации иерархического вызова подпрограмм;

 вычисления с переменной разрядностью;

 необходимость большой страничной памяти;

 циклы «while»;

 удаленный доступ и обработка;

 автоматизация ввода и вывода;

 концепция операционной системы;

 автоматизация программирования.

Заметим, что все эти методы стали общепринятыми в вычислительной технике, отчасти даже последний из них.

С удивительным предвидением Тьюринг указал, что главные препятствия для прогресса носят не столько технический, сколько социологический характер:

«Специалистов (инженеров-программистов) будут увольнять, как только какая-нибудь техника станет достаточно стандартной, чтобы можно было разработать программы, позволяющие компьютеру делать это автоматически. Может случиться, что специалисты откажутся разрабатывать такие программы. Возможно, они не захотят терять таким образом свою работу»[47].

Через 53 года я спросил квалифицированного инженера-программиста, не думает ли он, что Эппл и Майкрософт могут построить операционные системы с самомоделированием, значительно увеличив этим возможности самоотчета и самопрограммирования. Ответ был: «Вероятно, но тогда люди вроде меня потеряют работу!»

Моделирование сознания

Идея автоматического программирования, рассмотренная Тьюрингом в его лекции 1947 года, немедленно привела к вопросу, «насколько вычислительная машина в принципе может моделировать деятельность человека».

Интересы Тьюринга выходили за пределы всего лишь принципиальной возможности. В переписке с И. Гудом и Д. Мичи он активно обсуждал в этот период, как оценить число переключательных и соединительных элементов человеческого мозга, чтобы получить требования к простейшему моделированию. В работе, опубликованной в «Mind» в 1950 году, он предложил «игру в имитацию». Человек, задающий вопросы, общается через удаленное печатающее устройство с двумя адресатами, человеком и машиной.

«Я полагаю, что примерно через пятьдесят лет будет возможно программировать компьютеры с объемом памяти порядка 109, которые смогут играть в имитацию столь хорошо, что средний задающий вопросы человек будет иметь шансы не более 70 процентов для правильного отождествления (человек или машина?) после пятиминутного опроса».

Таким образом, этот тест относится скорее к человеческому характеру мышления опрашиваемого, чем к уровню этого мышления. Тьюринг, несомненно, верил, что, кроме этого относительно нетребовательного сценария, можно будет в конечном счете моделировать способность к глубокому и последовательному мышлению. Но игра в имитацию должна была разрешить не эту проблему. Приведенный выше отрывок рассматривает скорее вопрос, какое время и какая память требуются для положительного решения менее важного и чисто философского вопроса: при каких обстоятельствах пришлось бы вообще согласиться с притязанием машины на мышление. Оптимистическая оценка в тысячу мегабит памяти частично объясняется приведенным далее в работе уточнением. Как говорит автор, мы должны, может быть, ограничить задачу, игрой в имитацию против слепого. Его озабоченность по поводу дополнительных ресурсов, необходимых для имитации «визуального мышления», впоследствии оправдалась. Однако если бы Тьюринг знал интеллигентного человека, родившегося слепым, то он, возможно, осознал бы существование эквивалентов «визуального мышления», не требующих зрения, имитация которых оказалась бы столь же требовательной в отношении ресурсов. К этому вопросу я еще вернусь.

Между тем прошедшие пятьдесят лет устранили первоначальный вопрос Тьюринга: при каких обстоятельствах мы должны были бы вообще признать способность машины мыслить. Это случилось в результате поляризации мнений образованной публики, разделившейся на два лагеря, которые можно описать как философски-теоретический и технологически-эмпирический. Первый из них нашел (теоретически) неопровержимые основания отвергнуть это притязание, тогда как второй лагерь нашел непреодолимую (практическую) потребность принять его.

Философско-теоретический лагерь

Этот лагерь полагает, что если нечто не может претендовать на сознание, подобное человеческому, то нельзя сказать, что оно мыслит. В конце концов, глагол «мыслить» вошел в наш язык с сопровождающим его предположением, что мышление означает сознание, и в повседневной жизни мышление по-прежнему интерпретируется таким образом. Например, философ Джон Сирл (John Searle) определяет мышление как свойство, которое можно приписать лишь объектам, способным «иметь сознательные мысли точно в том же смысле, в каком имеем их вы и я». Согласно доктрине философски-теоретического лагеря, пока не будет найден метод обнаружения в машинах сознания, подобного человеческому, даже сверхчеловеческая интеллектуальная деятельность во всех модальностях не должна считаться достаточным свидетельством разумного мышления.

В работе 1950 года Тьюринг отметил аргументы этого рода, а также невозможность доказать, так сказать извне, что даже человек обладает сознательным мышлением. В работе 1950 года в журнале «Mind» он отмечает:

«Согласно самой крайней форме этого взгляда, единственный способ удостовериться, что машина мыслит, состоит в том, чтобы быть машиной и чувствовать себя думающим. В таком случае эти чувства могли бы быть сообщены внешнему миру, но, конечно, никто не обязан был бы обращать на это внимание. Подобным же образом единственный способ убедиться в том, что человек мыслит, – это быть этим самым человеком. В действительности это солипсистская точка зрения. Возможно, это самая логичная точка зрения для того, кто ее придерживается, но она затрудняет передачу идей. А обязан верить в то, что А мыслит, а В не мыслит, между тем как В верит в то, что В мыслит, а А не мыслит. Вместо бесконечных споров по этому поводу обычно придерживаются вежливого соглашения, полагая, что мыслит каждый».

Как неявно отметил Тьюринг, до тех пор, пока мы не примем соглашение о методе обнаружения и измерения сознания в машинах, солипсистская позиция логически неопровержима, при всей ее бесполезности.

Технологически-эмпирический лагерь

Специалисты по информационным технологиям подходят к тем же вопросам с противоположной точки зрения, а именно с точки зрения полезности. Соответственно этому, термины «интеллект» и «мышление» как свойства программ и систем программирования, отделенные от обязательной связи с сознанием, уже вошли в повседневную речь. В своей работе 1950 года в «Mind» Тьюринг говорит: