Этим оборонительным по сути своей планам был, однако, брошен серьезный вызов, когда в начале 1870 г. перед Наполеоном III забрезжила перспектива союза с Австрией. В Вене настаивали на наступательных действиях французской армии, которая могла бы двинуться на соединение с австрийцами через территорию южногерманских государств. В феврале эрцгерцог Альбрехт, ненавидевший пруссаков, посетил Париж и лично представил французскому императору свой план: две стотысячные армии — австрийская и французская — синхронно вторгаются с разных сторон в южную Германию, вынуждают баварцев и вюртембержцев примкнуть к ним, после чего начинают победный марш на север, на Берлин.

Таким образом, начинать войну следовало с быстрой атаки. Надо сказать, что немцы, в свою очередь, предполагали такой вариант и едва ли не мечтали о нем: направив часть армии в наступление южнее Майна, французы не только ослабят свои силы на главном театре военных действий, но и попадут в стратегически безвыходную ситуацию.

В мае вопрос о наступательных действиях рассматривался в Тюильри на совещании узкого круга высокопоставленных французских военачальников. Генералы признали план слишком рискованным, справедливо указывая на то, что австрийские обещания могут серьезно разойтись с реальностью — хотя бы ввиду низкой скорости мобилизации австрийской армии[202]. Однако император не хотел полностью отказываться от наступательных замыслов. Наполеон III считал, что они в большей степени соответствуют духу французской армии и политической обстановке, чем оборонительные замыслы Фроссара. В итоге летом 1870 г. французская армия оказалась без единого плана боевых действий, зато с излишне оптимистичными расчетами относительно сроков концентрации на границе. Развертывание же прусской армии, по французским подсчетам, должно было занять не менее пяти недель.

Подводя итог, можно сказать, что французское командование оказалось в ситуации Буриданова осла, будучи не в силах выбрать между двумя вариантами, каждый из которых имел свои достоинства. География театра военных действий, меньшая численность армии и огневая мощь французских винтовок делали более выгодной оборонительную стратегию. Возможность быстро сконцентрировать армию на границе, а также внутри- и внешнеполитические соображения толкали к наступлению. В итоге в очередной раз подтвердились слова Мольтке — лучше иметь один плохой план, чем два хороших.

Важно отметить: начиная с 1866 г., французская армия целенаправленно готовилась к войне с Пруссией. Генерал Огюст Дюкро, назначенный командиром Страсбургской дивизии, был буквально одержим прусской угрозой и постоянно указывал на присутствие в регионе большого количества прусских шпионов[203]. Не оставаясь в долгу, он лично осуществлял разведку в рейнских провинциях соседнего королевства. В этом он был поддержан офицерами французского Генштаба, полтора десятка которых осуществили в 1867–1869 гг. целый ряд разведывательных миссий на территории Германии. Деятельность их не осталась незамеченной Берлином, и накануне войны из опасения дипломатических осложнений она была практически свернута[204].

Сильные стороны прусской армии и детали прусской военной организации были французскому руководству хорошо известны. Тезис о том, что в Париже никто не читал донесения военного атташе в Берлине Эжена Штоффеля, относясь к его предостережениям пренебрежительно, следует признать мифом. Донесения последнего о прусской армии, напротив, вызывали живейший интерес Наполеона III, лично ставившего перед военным атташе все новые вопросы для изучения. Служивший посредником в этой переписке личный секретарь императора Пьетри в августе 1868 г. уверял подполковника: «Кампания 1866 г. была очень полезна для нас, так как она заставила нас проникнуться высочайшим уважением к прусской армии, в отношении которой наши военные были настроены слишком легкомысленно»[205]. Хотя в Париже Штоффеля и считали главным «пруссофилом», преувеличивавшим достоинства прусской армии, его роль признавалась полезной. Из всех преимуществ прусской армии Штоффель особенно выделял прусский Генеральный штаб во главе с Мольтке, оценивая его как «первый во всей Европе»[206].

* * *

К каким выводам можно прийти, сравнивая «две шпаги»? Многие историки, изучавшие впоследствии кампанию 1870 г., указывали в первую очередь на недостатки французской армии и сильные стороны немцев. Это позволяло легко объяснить быстрые германские успехи. В реальности ситуация, конечно, выглядела куда сложнее.

Французская армия оставалась одной из лучших в Европе. Хороший уровень подготовки и высокий профессионализм ее солдат и унтер-офицеров, закаленный в боях и опытный офицерский корпус — все это составляло ее сильные стороны. Генералы французской армии имели, как правило, опыт нескольких кампаний. Винтовка системы Шаспо была одним из лучших образцов пехотного вооружения в Европе. Одним словом, французская армия являлась весьма сильным противником. Ее недостатки были связаны, в первую очередь, с отсутствием органа стратегического планирования, неадекватной системой материального снабжения и нехваткой обученных резервистов. Если эта армия терпела поражение, заменить ее было практически некем.

Северогерманская (в основе — прусская) армия была в определенной степени антиподом французской. Современная система комплектования позволяла ей добиться численного превосходства на поле боя и опираться на обученные резервы для восполнения потерь. Наличие органа стратегического планирования позволяло осуществлять мобилизацию и развертывание с четкостью часового механизма и упрощало руководство операциями. Стальные крупповские орудия принадлежали к числу лучших в мире. Однако пехотное вооружение — легендарные игольчатые винтовки — стремительно устаревало, на определенных дистанциях оставляя прусских солдат беззащитными перед огнем противника. А прославленная инициативность прусских офицеров имела и свою обратную сторону — многие командиры корпусов упорно придерживались устаревших представлений в тактической сфере и не считали нужным подчинять свои действия планам командования.

Одним словом, исход столкновения вовсе не казался предопределенным изначально. Какие именно достоинства и недостатки окажутся более весомыми, могла показать только война.

Глава 5

Дебют

Мобилизация как во Франции, так и в Северогерманском союзе началась практически одновременно — 15 июля, еще до официального объявления войны. Ход и результаты этого процесса, однако, оказались различны.

В отличие от Пруссии с ее четкой территориальной системой комплектования, во Франции происходило периодическое перемещение полков по территории страны. В результате к моменту объявления мобилизации гарнизоны большинства из них находилось на значительном расстоянии от полковых сборных пунктов, куда предстояло прибыть резервистам. Из сотни линейных полков лишь 36 находились на своих базах[207]. Для того чтобы мобилизация прошла нормально, полки должны были оставаться на месте и ждать прибытия резервистов со сборных пунктов. Только потом их можно было перебрасывать на театр военных действий. Французский военный министр Лебёф справедливо рассудил, что немцы не окажут своему противнику любезности подождать, пока эта громоздкая система сработает. Чтобы быстро сосредоточить армию на границе, нужно было осуществлять мобилизацию и развертывание одновременно. Полки, еще не завершившие комплектование, отправлялись в районы формирования корпусов, туда же должен был быть направлен и поток резервистов. Все это в отсутствие заблаговременной подготовки привело к