вам соответствующие денежные средства; вы — глаза армии»[237]. Лучшие офицеры французского Генштаба, в предвоенные годы специально изучавшие Германию, вошли под началом полковника Леваля в состав штаба армии маршала Базена. Основными источниками информации являлись выдвинутые вперед кавалерийские части и созванные в Эльзасе батальоны мобильной гвардии, местное население и платные агенты, пытавшиеся собирать сведения на вражеской территории[238].

Подполковник Фэ, занимавшийся разведкой в составе Рейнской армии, однако, отмечал, что «в искусстве шпионажа мы были крайне неискушенны», и, имея в конце июля сведения о концентрации войск противника в отдельных городах, «нам не удалось раскрыть точный состав прусских армий и предугадать их планы»[239]. В начале августа сведения французской разведки оставались весьма неполны, ограничивались точным местоположением отдельных армейских корпусов и лишь предположениями о дальнейших маневрах трех вражеских армий. Описание условий работы штаба Базена в гостинице «Европа» в Меце, оставленное Фэем, было весьма красноречивым: «Я никогда не забуду беспорядок и возбуждение, царившие в небольшом зале, предназначенном принимать, с возрастающей горячностью, тридцать офицеров, которым было поручено передавать армии импульс командования <…> Лестницы, залы и двор гостиницы были абсолютно открыты для публики, и мы, жили, таким образом, в окружении иностранцев и журналистов, чье соседство явно не способствовало секрету операций»[240].

В результате по обе стороны границы господствовала полная неопределенность в отношении планов и действий противника. «Собственно, о враге нет никаких известий» — записал Блументаль в дневнике вечером 24 июля[241]. К концу месяца германское командование неплохо представляло себе дислокацию противника, но находилось в полном неведении о его намерениях. Одно из предположений подтвердилось — французы действительно, не дожидаясь окончания мобилизации, выдвинули корпуса к границе. Это оказало определенное воздействие на развертывание германских сил[242]. Прусские генералы напряженно ждали быстрой атаки французов. То, что она не состоялась, вызвало немалое удивление. «Благодаря французскому бездействию германская армия изготовилась к бою, — писал 1 августа прусский кронпринц. — Кто бы мог этого ожидать?»[243] «Ожиданий всякого рода было много; но неожиданностей вышло еще более, — писал Г. А. Леер по горячим следам событий. — Прежде всего армия стороны, объявившей войну, не трогалась с места; все ожидали быстрого, решительного наступления со стороны французов <…> а между тем армия, от которой ожидали быстрого налета, в роде Наполеоновского, не подавала ни малейших признаков жизни»[244].

Передовые части 2-го французского корпуса подошли к границе в районе Шпихерна еще 21 июля, однако получили приказ ничего не предпринимать до дальнейших указаний. Совещание французского генералитета, устроенное после прибытия 28 июля Наполеона III в Мец, поразило присутствовавших своей бессодержательностью. Причина тому, скорее всего, крылась в том, что мобилизация затянулась, и армия не достигла полного состава. Даже с учетом нонкомбатантов численность восьми армейских корпусов не достигала и 300 тыс. человек. Генерал Жаррас предложил ввести в состав корпусов мобильную гвардию, но его предложение было отвергнуто императором как противоречащее военному законодательству[245]. С учетом последовавших вскоре сражений идея в любом случае уже безнадежно запоздала.

30 июля Лебёф, наконец, отдал приказ выдвинуть и другие корпуса ближе к границе. Начавшиеся на следующий день марши не отличались блестящей организацией. Подразделениям были указаны лишь общие цели, их маршруты часто пересекались между собой, вызывая многочасовые задержки. Выступившей было гвардии вскоре пришлось возвращаться обратно. Как свидетельствовал подполковник Фэ, на начальном этапе войны «приказы и отмены приказов следовали один за другим, без конца вступая в противоречия между собой, так что армейские корпуса истощали свои силы в бесцельных маршах, изматывались и дезорганизовывались еще до встречи с противником»[246]. Здесь, вероятно, не было большого преувеличения, если вспомнить о стоявшей жаре и том, что в полной выкладке французский пехотинец нес на себе 30 килограммов различного снаряжения, включая полотнище палатки. Груз особенно значительный для французских солдат того времени, не отличавшихся могучим телосложением: рост 80 % призывников не превышал 170 см, больше половины из них были ниже 165 см.[247]

Система снабжения продолжала оставаться неадекватной, и с самых первых дней командиры были вынуждены выбирать маршруты движения и позиции своих подразделений исходя из возможности прокормить солдат за счет местных жителей. 2 августа император приказал пересечь германскую границу и наступать на Саарбрюккен. Этот приказ был продиктован чисто политическими соображениями — нужно было предпринять хоть что-нибудь, чтобы успокоить возбужденную общественность. В наступлении приняли участие части трех армейских корпусов (2-го, 3-го и 5-го). С немецкой стороны город оборонял лишь слабый заслон из трех батальонов пехоты и четырех эскадронов конницы, которые после короткого, но упорного сопротивления отступили за реку Саар. Французы заняли господствующие высоты и на этом остановились. Возможности продолжать наступление не было, однако в парижских газетах немедленно появились новости о грандиозной победе.

Тем временем Мольтке торопил командующих с движением вперед. 31 июля германские армии образовывали нечто вроде подковы, упиравшейся двумя концами во французскую границу. На правом фланге два корпуса 1-й армии выдвинулись далеко вперед; 2-я армия, выгрузившаяся на Рейне, значительно отставала от них. Ей не только предстояло проделать более долгий путь; маршевая дисциплина находилась местами на не слишком высоком уровне. Как вспоминал впоследствии принц Крафт цу Гогенлоэ-Ингельфинген, командовавший гвардейской артиллерией, частям приходилось постоянно напоминать, что двигаться следует по правой стороне дороги, а располагаться на отдых так, чтобы не мешать прохождению других частей[248]. Шеф генерального штаба также торопил с выступлением части 3-й армии, которым предстояло прикрыть левый фланг германской группировки и охватить главные силы французов с юга. Основываясь на имевшихся к тому моменту данных, Мольтке предполагал, что противник сосредоточит свои силы на рубеже реки Саар, где и произойдет генеральное сражение.

Однако в последний день июля Фридрих Вильгельм сообщил, что концентрация его армии завершится только 3 августа. Мольтке уже был готов отправить в ответ резкую телеграмму, однако намечавшийся конфликт удалось погасить в зародыше. В штаб кронпринца поехал Верди, который смог уладить дело. Первым днем наступления 3-й армии было назначено 4 августа, Фридрих Вильгельм согласился начать движение, не дожидаясь окончательной концентрации сил.

Именно здесь, на юго-восточной оконечности театра военных действий, произошло первое серьезное сражение Франко-германской войны. Сразу же после того, как передовые части 3-й армии пересекли границу, они возле городка Вейсенбург (фр. Висамбур) наткнулись на части 2-й пехотной дивизии французского 1-го корпуса маршала Мак-Магона. Маршал по ряду причин (не последней из которых была необходимость добывать продовольствие у местных жителей в условиях коллапса системы снабжения) рассредоточил подразделения корпуса на большом пространстве. В результате 2-я дивизия, выдвинувшаяся к тому