– Я все тут переделал, – сказал он. – Стены, кухню, ванную комнату.

– Кухня просто великолепна, – сказала я, подходя, чтобы полюбоваться массивными деревянными шкафчиками и стойкой из цельной гранитной плиты. На них практически не было посуды, но я вспомнила, что Алекс не любит готовить.

Он пожал плечами.

– Не знаю, зачем мне все это было надо. Я ведь даже ни разу не пользовался плитой.

– Вы шутите?

– Вовсе нет.

Я пробежала пальцами по роскошной газовой плите и подивилась газовым горелкам, отвечающим последнему слову техники. Интересно, а Келли, его соавтор, когда-нибудь готовила на ней? Воображение живо нарисовало картину: тихим субботним утром, когда никуда не надо спешить, она стоит перед плитой. На ней красное кружевное белье, и одна тонкая, как макаронина, лямка спускается с плеча, когда она щедро сдабривает сиропом румяные оладьи.

– Не хотите ли чего-нибудь выпить? Апельсиновый сок, минеральная вода? – спросил Алекс, возвращая меня к действительности.

– Воды, если можно.

Он наполнил стакан и подал его мне. Мне нравилось, что он не задает лишних вопросов по поводу причин моего переезда в Сиэтл. С ним я чувствовала себя более свободной, чем с кем-либо из своих нью-йоркских знакомых. И мне невольно захотелось быть с этим человеком искренней.

Он жестом пригласил меня сесть на диван. Мы начали говорить одновременно и смущенно рассмеялись.

– Нет, вы первая, – сказал он.

– Хорошо. Знаете, я тут на днях была в магазинчике Пита, и мне сказали, что когда-то в моем домике жила женщина, которая исчезла при таинственных обстоятельствах. А потом я…

– Речь идет о Пенни, – сказал Алекс, понимая, о чем я говорю.

Я вспомнила больничный браслет, найденный в сундуке.

– Откуда вы знаете, как ее зовут?

– Это одна из негласных договоренностей, существующих на Лодочной улице, – сказал он. – Все знают, но никто об этом не говорит.

– Но почему?

Он пожал плечами.

– Когда я покупал этот домик, агент по недвижимости упомянул историю о том, что какая-то женщина исчезла здесь в пятидесятые годы. Он сказал, что с тех пор об этом причале ходила дурная слава и что его обитатели не любят говорить о той роковой ночи.

– Интересно почему? – я была не на шутку заинтригована.

– Понятия не имею, – сказал он. – Но я усвоил, что лучше не затрагивать эту тему в беседах со старожилами, и с Джимом, кстати, тоже. Думаю, им неприятно об этом вспоминать.

Я внимательно посмотрела на него.

– Знаете, Алекс, а я кое-что нашла в доме.

Он широко раскрыл глаза.

– Сундук, – пояснила я. – Мне кажется, он принадлежал Пенни.

– Правда? Откуда вы знаете?

Я рассказала ему о содержимом сундука – свадебном наряде, засохшем цветке, говорящем о давней любовной истории…

– Мне почему-то кажется, что там может находиться ключ к разгадке этой тайны. Если Пенни исчезла, значит, на то должна быть причина. Или вы думаете, что ее?…

– Признаться, у меня были такие подозрения, – задумчиво произнес он. – Послушайте, мы ведь с вами парочка журналистов. Почему бы нам не попробовать докопаться до истины?

Я усмехнулась.

– Все бы хорошо, да только я веду колонку об отдыхе на курортах, а вы фотографируете кулинарные шедевры.

Алекс в ответ широко улыбнулся.

– Есть такое дело. Но…

В кухне зазвонил телефон.

– Извините, – сказал он. – Пойду отвечу.

– Привет, – сказал он, снимая трубку радиотелефона. Через мгновение он нахмурился, а потом прижал трубку к груди. – Извините, вернусь через минуту.

Я взяла с кофейного столика книгу о яхтах и кивнула.

– Ничего страшного, я подожду.

Я взяла книгу, лежавшую на одном из кресел, и начала пролистывать ее, но не могла не прислушиваться к обрывкам разговора, доносящегося из спальни.

– Ты это серьезно?.. Если только не передумаешь… Да, ты прекрасно это знаешь… Нет!.. Келли, если честно, я не желаю вести этот разговор в тысячный раз…

Келли. Значит, интуиция меня не подвела. Интересно, по какому поводу она звонит? Почему он разговаривает с ней таким раздраженным тоном? Я едва узнала его голос, столько в нем было горечи и вызова.

– Извините, – сказал он через минуту, вешая трубку на стену. Он глубоко, медленно вздохнул, так же медленно выдохнул, явно пытаясь успокоиться, и выпил глоток воды. – Итак, на чем мы остановились?

– Послушайте… – я невольно подумала о его отношениях с таинственной Келли, которые, видимо, еще не завершились, и внезапно ощутила усталость. – Извините, но, видите ли, путешествие на каяке, кажется, сильно утомило меня. Думаю, мне стоит вернуться домой и немного поспать после обеда.

На лице Алекса появилось обиженное выражение, но тем не менее он тепло улыбнулся в ответ.

– Ну, хорошо. Отдыхайте. Но обещайте, что поужинаете со мной как-нибудь вечером.

– Обещаю.

* * *

Я привязала каяк к столбику у пристани и прошла вдоль дома к двери. Поискала в кармане ключ, но вместо него извлекла больничный браслет, который забыла положить в сундук.

Вот проклятие. Оказывается, я захлопнула дверь. Я решила было плыть обратно к Алексу за помощью, но внезапно увидела на причале Джима. Он насвистывал какую-то знакомую мелодию и держал в руках ведро с краской, видимо, наводил красоту в родительском доме.

– Привет! – сказала я, подходя к нему.

– Доброе утро, – произнес он в ответ. – Я наконец решился покрасить дом. Мама мне всю плешь на этот счет проела.

– Смотрится неплохо, – заметила я. – Представляете, а я умудрилась захлопнуть дверь и забыла ключ. У вас, случайно, не найдется запасного?

– Увы, нет, – покачал он головой, опуская ведро с кистью на причал и пытаясь стереть полосу бежевой краски с майки. – Но я знаю, как вам попасть внутрь.

– Правда? И как же?

Он мне подмигнул.

– Вы же знаете, я вырос на этом причале.

Я улыбнулась, и мы пошли вниз по причалу к моему домику. Джим перевернул пустой цветочный горшок и использовал его в качестве ступеньки, чтобы дотянуться до крыши. Потом влез на верхнюю палубу, просунул руку в открытый люк и открыл дверь в спальню.

– Все в порядке, – сказал он, – как я и думал. Теперь я открою входную дверь на первом этаже и встречу вас там.

Я была весьма обескуражена той легкостью, с которой он вторгся в мою спальню, но тем не менее признательна за то, что не пришлось вызывать слесаря.