– Во что она играла, какие блюда любила больше всего? Как бы вы охарактеризовали ее в двух словах? Была ли она лидером или ведомой? Много ли у нее было друзей или только несколько самых близких? Любила ли она школу? Чем занималась по выходным?

Родители Нэш молча смотрели на меня.

– Это для начала, – улыбнулась я.

– В этом лучше разбирается жена, – ответил Боб Нэш. – Детьми занимается она… в основном.

Он повернулся к Бетси, которая машинально складывала и разворачивала платье на коленях.

– Она любила пиццу и рыбные палочки, – сказала она. – Ладила со многими девочками, а дружила с несколькими; вы понимаете разницу. И много играла одна.

– Мама, посмотри, Барби нужна одежда, – сказала Эшли, суя матери под нос голую куклу. Реакции не последовало, тогда она бросила игрушку на пол и стала неуклюже кружиться по комнате, изображая балерину. Пользуясь редкой возможностью, Тиффани налетела на Барби и принялась крутить ее загорелые резиновые ноги.

– С характером была девочка, самая бойкая из всех моих детей, – продолжил Боб Нэш. – Ей бы мальчишкой родиться, играла бы в футбол. Она то и дело падала, просто потому, что носилась как оголтелая, и всегда ходила в ссадинах и синяках.

– Энн была моим «голосом», – тихо сказала Бетси и замолчала.

– Как это, миссис Нэш?

– Любила поговорить. Рассказывала все, что ей приходит на ум. По-доброму. Как правило. – Она снова замолчала – по всей видимости, задумалась, и я не стала ее подгонять. – Знаете, я считала, что она когда-нибудь станет адвокатом или, например, спикером школьного парламента, потому что она… никогда не взвешивала свои слова. В отличие от меня. Мне постоянно кажется глупым все, что я хочу сказать. Энн, напротив, считала, что все ее мысли должны быть озвучены и услышаны.

– Вы спрашивали о школе, мисс Прикер, – перебил ее Боб Нэш. – Вот где разговорчивость ей вредила. Она иногда любила покомандовать, и нам не раз звонили учителя и говорили, что она дерзит одноклассникам. Бурный нрав.

– А мне кажется, что она была слишком остра на язык, – заметила Бетси Нэш.

– Да, Энн была чертовски остроумна, – кивнул Боб Нэш. – Иногда я думал, что она умнее меня. Иногда она сама считала себя умнее отца.

– Мама, посмотри на меня! – толстушка Тиффани, бездумно грызя ногу Барби, выбежала на середину комнаты и принялась кувыркаться.

Заметив, что мать обратила внимание на Тиффани, Эшли разозлилась, завизжала и сильно толкнула сестру. Потом хорошенько дернула ее за волосы. Тиффани завыла, широко открыв рот и от натуги покраснев; вслед за ней заплакал Бобби.

– Это Тиффани виновата! – крикнула Эшли и тоже захныкала.

Мой приход нарушил слабое равновесие. Многодетная семья – рассадник мелочной ревности, это я знала. Мне также было понятно, что дети Нэш ошалели оттого, что соперничали не только друг с другом, но и с погибшей сестрой. Мне было их жаль.

– Бетси, – тихо процедил Боб Нэш, приподняв брови. Она быстро схватила Бобби Дж. под мышку, одной рукой подняла с пола Тиффани, другой обняла безутешно рыдающую Эшли, и все четверо ушли.

Боб Нэш посмотрел им вслед.

– Так дочки ведут себя почти целый год, – сказал он, – как маленькие. Мне казалось, они должны хотеть поскорее стать взрослыми. С тех пор как не стало Энн, у нас все изменилось, более чем… – Он поерзал на диване. – А ведь это была настоящая личность, понимаете? Казалось бы, всего девять лет. Еще маленькая. Но Энн была личностью. Я мог догадаться, что она думает о разных вещах. Когда мы смотрели телевизор, я видел, что ей кажется смешным, а что глупым. С другими детьми так не выходит. Да что там – даже с женой так не бывает. А Энн – ее можно было почувствовать… – Боб Нэш прервался, будто потеряв голос. Он поднялся, отвернувшись от меня, прошелся вокруг дивана и встал передо мной. – Господи, как мне ее не хватает… Ну что мы без нее, к чему мы пришли? – Он обвел рукой комнату, потом махнул на дверь, из которой вышли жена с детьми. – Если к этому, то какой смысл? И еще, черт возьми, кто-то должен найти этого урода, пусть он мне объяснит: почему Энн? Я хочу знать. Я всегда думал, что с ней все будет в порядке.

Я молчала, чувствуя, как на шее бьется пульс.

– Господин Нэш, а не может ли быть, что причина кроется именно в сильной, как вы сказали, личности Энн? Возможно, что-то в ее характере натолкнуло кого-то на дурные мысли? Как вы думаете, нет ли здесь связи?

Он сразу сел, откинулся на спинку дивана, разведя руки в стороны, и старался казаться непринужденным, что говорило о том, что он насторожен.

– Кого натолкнуло на дурные мысли?

– Ну, мне известно, что Энн поссорилась с соседями. Кажется, она убила их птицу?

Боб Нэш потер глаза, посмотрел на свои ноги.

– Господи, вот сплетни разносятся. То, что это сделала Энн, не доказано. У нее с этими соседями была давнишняя вражда. Это Джон Дьюк, он живет на другой стороне улицы. Его дочери, постарше Энн, часто приставали к ней, дразнили ее. А один раз пригласили к себе поиграть. Не знаю, что случилось, но, когда Энн вернулась домой, они кричали, что она убила их чертову птицу. – Он засмеялся, пожал плечами. – Ну и ладно, если это сделала она, – дрянная была птица, крикливая.

– Вы считаете, что Энн настолько могла разозлиться?

– Только дурак злил Энн, – сказал он. – Она плохо это воспринимала. И давала отпор отнюдь не как юная барышня. Скорее по-мальчишечьи.

– Как вы считаете, была ли она знакома с убийцей?

Нэш взял с дивана розовую футболку, сложил ее в четыре раза, как платок.

– Раньше я считал, что нет. Теперь думаю, да. Мне кажется, она ушла с тем, кто был ей знаком.

– И это был мужчина или женщина? – спросила я.

– Значит, рассказ Джеймса Кэписи вы слышали?

Я кивнула.

– Ну, девочка скорее доверится человеку, похожему на ее маму.

«Это зависит от того, какая у нее мама», – подумала я.

– Я все-таки думаю, что это был мужчина. Не представляю, чтобы женщина сотворила такое… зверство, причем над девочкой. Говорят, у Джона Кина нет алиби. Может, он ненавидит маленьких девочек. Видел Натали целыми днями, и она ему надоела. Сначала убил другую озорницу, похожую на нее. А потом не выдержал и убил Натали.

– Такие ходят слухи? – спросила я.

– Думаю, да, отчасти.

Вдруг на пороге показалась Бетси Нэш. Глядя вниз, на свои колени, сказала:

– Боб, Адора пришла.

У меня от неожиданности засосало под ложечкой.

В комнату впорхнула мама, за ней тянулся шлейф духов, напоминающих о море. Похоже, ей здесь было комфортнее, чем госпоже Нэш. Адора обладала особым талантом – при ней всякая женщина чувствовала себя второстепенной. Бетси Нэш удалилась из гостиной, точно горничная в фильме тридцатых годов. Мама, не взглянув на меня, подошла к Бобу Нэшу.