— Никифор Львович, я бы очень хотела с мамой увидеться поскорее, — начала она. — И отдохнула бы с удовольствием в привычной обстановке, и… — ей стало тошно от того, что, вместо того чтобы действовать самостоятельно, как всякий свободный человек, она вынуждена выклянчивать разрешение, словно рабыня у хозяина. Она теперь зависела от Никифора, от его прихотей. Это была очередная из множества тех мелочей, которых она заранее не предвидела, соглашаясь на свою безумную сделку. Но на ее счастье, Никифор, похоже, был утомлен перелетом, потому что сдался почти без уговоров, согласившись подбросить ее домой. По его команде Лоб развернул машину, между делом продолжая докладывать о событиях прошедших дней. Маша тоже его слушала, и очень внимательно: ей бы хотелось узнать, кто же все-таки выдал Глеба? Посторонний ли человек или один из его собственных неверных осведомителей? Из тех мелких сошек, о которых он упоминал Маше, сказав, что они работают на него не за совесть, а за страх? Вот бы узнать его имя! Но этой темы в машине так и не коснулись. И вообще про Глеба заговорили всего только раз.

— Как я понял, у него такая тактика: залегать где-нибудь в пригородных деревеньках, — сказал Лоб. — Находит там заброшенную избушку и…

— Вот что: как приедем, надо будет сразу отправить парней покататься, — постановил Никифор, покосившись на Машу и, видимо, прикидывая, как она воспринимает их разговор. — Всех, кто не занят чем-то другим. Им это будет только в забаву! Пусть проедутся по окрестным деревням, высматривая эти самые заброшенные домишки. И обыщут их все! Сегодня, особенно если его действительно зацепили, он вряд ли ушел далеко. Так что есть все шансы его отыскать.

— Отправим, — согласился Лоб. — Жаль, сами до такого не додумались. Пока что мы оставили двоих парней только в Сосновке, на случай, если он надумает вернуться туда.

Глядя в окно, Маша всеми силами пыталась дышать спокойно. Только бы не выдать себя! И только бы поскорее попасть домой!

— Завтра Ворот за тобой заедет, Машенька, — сказал Никифор ей на прощание.

— Как рано? — Маша и не подумала спорить, ей теперь оставалось лишь торговаться или просить. — Я бы хотела выспаться после дороги.

— Ну, давай тогда к двум, по традиции, — проявил он великодушие.

Маша заставила себя наклониться к машине и проститься с ним поцелуем, после чего в сопровождении Ворота, захватившего из машины часть ее багажа, устремилась к подъезду.

Мама, заранее извещенная о дате Машиного возвращения, уже ждала ее. Кинулась к дочери, едва не задушив ее в объятиях. Ворот, поставив у порога в прихожей сумки с подарками — основная часть Машиного багажа отправилась прямиком в особняк к Никифору, — деликатно исчез за дверью.

— Это что за отрок-переросток? — запоздало спохватилась мама, посмотрев ему вслед.

— Это так… — Маша печально улыбнулась. — Секьюрити.

— Такие люди, как ты, без охраны теперь не ходят? — Мама оглядела Машу. — Ты загорела. А как вообще съездила? Как этот… твой?

— Ну еще бы не загореть. И съездила прекрасно. — Маша подхватила ближайшую сумку, чтобы закинуть в комнату. — Подарков тебе привезла.

— Машка, не надо мне ничего от этого человека, пусть даже и через тебя! Даже наоборот, через тебя — тем более!

— Мамуль, ну не начинай ты снова! Я ведь из ресторана уволилась, как ты хотела. В институте уже приняли мои документы. Есть ведь свои плюсы, правда?

— Есть, — вынуждена была согласиться мама. — Вот только если бы я еще могла поверить в то, что ты по-настоящему счастлива…

— Абсолютное счастье на нашей грешной земле вряд ли возможно. Так что… — Маша запнулась, не зная, как объявить маме о том, что и этот вечер будет совсем не похож на счастливую семейную идиллию.

— Ну что там у тебя? — Мама сразу почувствовала Машино настроение. — Выкладывай!

— Мамуль, мне надо убежать! Кровь из носу! — выдала Маша. — Но так, чтобы никто об этом даже не догадался!

— Машка!!! — ахнула мама. — Ты что, изменяешь своему старикану?! Да ты хоть представляешь, во что это может вылиться?

— Ну не то чтобы изменяю. — Какое счастье, что мама не знает всей правды, а то измена показалась бы ей далеко не худшим вариантом! — Но мне надо кое с кем встретиться. Сегодня, пока есть такая возможность. И если сделать все с умом, то старикан и близко ни о чем не догадается. Ты ведь меня прикроешь, правда?

— Да куда ж я денусь-то? — Мама была встревожена, а еще огорчена тем, что сегодня, после разлуки, дочь проведет вечер не с ней, Маша все это читала по ее лицу, как по раскрытой книге. Но спорить не стала. — Если для тебя это настолько важно…

— Очень, мамуль! Иначе я никуда бы сегодня от тебя не сбежала, ты же знаешь. — Маша обняла ее, поцеловала. И тут же, отстранившись, начала собираться по однажды уже отработанной схеме. Смыть косметику. Натянуть на себя джинсы с толстовкой. Обуть мамины кроссовки. Скрутить и убрать волосы. Проделав все это, Маша замялась, глядя на свой айфон, тоже подаренный ей Никифором. Брать ли его с собой? Глебу с него все равно вряд ли дозвонишься, поскольку симка осталась та же, а вот спалиться можно запросто. Насколько Маша знала, в таких вот навороченных аппаратах может быть установлена программа по отслеживанию абонента. Как знать, нет ли такой и в ее? В таких случаях, как Машин, лучше выглядеть параноиком, чем недоосторожничать.

— Мамуль, можно я возьму твой телефон? — попросила она. — А мой пусть здесь остается, и ты мне лучше с него не звони. Если задержусь — ничего страшного. Ты, главное, не волнуйся. Хорошо?

— Ох, Машка, да что ж ты наделала-то? — Мама вздохнула так тяжело, что у Маши сердце защемило. Однако поддаваться слабости и медлить было нельзя. Так же, как и выходить из подъезда в открытую — мало ли, Ворот оставлен сегодня где-нибудь поблизости, чтобы за ней присмотреть? И узнает ее? Оба предположения не слишком-то вероятны, но исключать их нельзя. Так что придется сегодня выдать маме потайной Машин путь, о котором она наверняка догадывалась все эти годы, но все-таки не была уверена в его существовании. Теперь будет знать. Впрочем, это уже не важно, ведь все детские проказы остались позади, и не много лет назад, а недавно. С того самого дня, как Маша дала свое согласие Никифору. Нет больше шалостей и приключений, есть реальная угроза и риск. А в этом случае даже лучше, если маме будет известен Машин «запасной выход».

Соседка-генеральша страдала бессонницей, так что Маша постучалась к ней в балконную дверь, не боясь прервать вечерний отдых. Подождала, пока женщина доковыляет на своих больных ногах, чтобы открыть. Поздоровалась, переждала первый шок, вызванный у той ее новым внешним видом, а потом, шагнув с балкона в комнату, хотела бежать к выходу. Но Марта Викторовна успела удержать ее за руку:

— Машка, постой минутку! О том, что было, я от твоей матери уже знаю, мы тут с ней поболтали пару раз на балконе. О том, что будет сегодня вечером, догадываюсь. И знаешь, что я тебе скажу? — Она наклонилась к Машиному уху: — Чтоб у твоего старого хрыча креветка отсохла! Распустил слюни на молоденькую! И ты-то, Машка, ты! В старости еще успеешь наобщаться с ровесниками, а молодость — она дается не для того! Так что давай! — теперь генеральша сама подтолкнула ее к дверям. — Обратно, во сколько ни придешь — звони, не стесняйся. Хотя я бы на твоем месте не возвращалась.