— Как ты думаешь, кому здесь молились, Машенька? — тихо спросил Никифор. — Может, Венере? Если бы ты жила в те времена, то, несомненно, это была бы твоя богиня.

— Может быть. — Маша была не настроена разговаривать в этом месте, где бело-призрачные колонны отбрасывали на землю словно бы тени прошедших веков. Вместо этого она под руку со своим спутником прошла между ними, в заполненный лунным светом храмовый двор. Им довелось попасть сюда в полнолуние. Бархатное ночное небо в этих краях казалось ниже, а звезды крупнее и ярче, чем дома. Но сегодня, затмевая собой звезды, над миром властвовала луна, такая яркая и огромная, какой Маша никогда ее не видела в России. Она даже не освещала, а ярко серебрила и без того белые колонны, и остатки алтаря, и мостившие двор плиты, сквозь которые пробивалась какая-то дикая поросль с одуряюще пахнущими цветами, на фоне темной зелени сияющими словно звезды. Тут и какая-то небесная звезда все-таки решила заявить о себе. Она сорвалась вниз, на миг разорвав кисею лунного света и оставив на небе мгновенно погасший золотой росчерк. И даже прежде, чем успела осознать, Маша загадала в этот момент, чтобы им с Глебом удалось остановить творящееся зло и чтобы он сам не исчез из ее жизни после того, как у них уже не будет официального повода видеться. Ведь что толку было скрывать от себя самой, что она была в него влюблена так, как никогда и ни в кого раньше? Причем, похоже, еще со школьных лет… Никифор тоже загадал желание при виде падающей звезды. О чем — Маша легко смогла догадаться по тому, как он вдруг стиснул ее в объятиях, прижавшись к ней со спины, и страстно зарылся лицом в ее волосы. Она, как всегда, замерла, принимая происходящее как неизбежность. И вдруг ощутила: пройденные им здесь процедуры приносят свои пусть не явные, но все же результаты. Он тоже это понял, развернул Машу к себе лицом и начал ее целовать, распаляясь все сильнее.

— Машенька… Венера моя! — горячо выдохнул он, принуждая ее двигаться к алтарю, где он мог бы… Вот тут Маше и стало страшно. Глеб предупреждал ее, что однажды этот момент может наступить, но тогда он казался таким далеким! Теперь же до него оставались мгновения. А между тем каждая клеточка Машиного тела, каждая фибра ее души, сжимаясь, беззвучно кричала: «Нет! Это не мое!» Кричала уже не впервые, но сейчас — в сотни раз пронзительнее, чем прежде.

На Машино счастье, в этот миг во двор ввалилась целая группа туристов, шумная молодежь, которую на подступах к храму не смог остановить Керубино. Грязно выругавшись в их адрес, Никифор отстранился от Маши. А потом ухватил ее за руку и потянул за собой, к машине:

— Пойдем! Поедем скорее домой!

Вынужденная торопливо следовать за ним, Маша недобрыми словами поминала упавшую звезду и думала о том, что никогда в этой жизни не сбудутся все желания всех людей и что никогда не будут в этом мире счастливы все поголовно, потому что желания одних зачастую прямо противоречат тому, о чем мечтают другие. Она всерьез опасалась, а не надумает ли Никифор продолжить осуществлять свое желание прямо в машине, но, к счастью, ему и мысль такая в голову не пришла. Едва увидев стоящего у машины Керубино, виновато разводящего руками:

— Никифор Львович, слишком шустрая компания попалась…

Никифор скомандовал:

— Быстро, домой!

Не ограничиваемый в скорости боссом, обычно не любившим быстрой езды, Керубино дал такой старт, что только мелкие камешки полетели из-под колес. Машина заложила вираж, потом другой. Чувствуя на себе горячую руку Никифора, Маша мрачно думала о том, что пора бы уже научиться курить. Во всяком случае, это было именно то, что ей сейчас хотелось бы сделать, не считая желания выпрыгнуть из машины.

До дома они донеслись в рекордно короткий срок, по ступеням тоже взлетели так, как Маша даже от себя не ожидала, а не то что от своего престарелого спутника. Терраса, холл, спальня… И тут в конце концов оба убедились в том, что, как и прежде, ничего не получится. Хотя Никифор очень старался, на этот раз просто лез вон из кожи, принуждая и Машу делать ему активный массаж. Она не смогла бы сказать, сколько это длилось, но казалось, что целую вечность. До тех пор, пока он окончательно не изнемог. Только тогда откинулся на подушки, остатки своего неугасшего пыла растратив на то, чтобы грязно обругать ни в чем не повинную Машу. Ну или повинную разве что в своих молитвах, о которых он никак не мог узнать. Правда, почти сразу кинулся с извинениями, но Машу они мало тронули. Стараясь скрыть свои чувства, она чмокнула Никифора в щечку перед тем, как он ушел к себе. А потом, как всегда, был душ. И мрачные размышления вслед за ним. Двухнедельный отпуск Никифора подходил к концу. И хоть нельзя сказать, что Маша в течение этого времени не получила никакого удовольствия, но все же и грязи хлебнула предостаточно. Вот уже и первую брань в свой адрес услышала, а как известно, лиха беда — начало. То ли еще будет потом? И ради чего? Маша села на подоконник, подставив лицо ветерку, и принялась анализировать результаты прошедших дней. Она всеми правдами и неправдами старалась собирать информацию для Глеба, четко помня, зачем она здесь вообще находится. Подслушивала ленивую, под стать общей курортной атмосфере, болтовню подручных Никифора, ненавязчиво сфотографировала их самих — авось пригодится. Так же навостряла она ушки, когда слышала деловой тон с кем-то беседующего Никифора. В результате узнала, что свирелевцы собираются закупить и провезти контрабандой запрещенное игровое оборудование для подпольных российских казино, что «пасут» несколько направляющихся туда же роскошных машин бизнес-класса, намереваясь на родине их угнать. Что провернули какую-то значительную нелегальную сделку с одним из банков. И еще немало чего она узнавала, но все больше по мелочам. А о главном, о торговле органами, за все время отдыха так ни слова и не услышала, даже краем уха. И это расстраивало ее не на шутку. Конечно, Маша и не рассчитывала, что с помощью одной поездки сумеет разоблачить всех убийц и что дело наконец-то раскроют, виновные сядут в тюрьму, а гибель людей наконец прекратится. Но она надеялась узнать хоть что-то, что могло бы помочь. А на деле оказывалось, что она разменивалась только на мелочи. Ну, валютные махинации, ну, игровые автоматы, ну, машины! В банковских операциях Маша мало что понимала, так что даже не могла осознать причиненного ими ущерба. Автоматы могли нанести вред не жизни, а лишь кошельку. Владельцев машин же Маше и вовсе не было жалко: если могут себе позволить купить подобный автомобиль, значит, голодные дети у них по лавкам не плачут. А о возможном риске угона должны изначально думать, если замахиваются на подобные дорогие игрушки. Кстати, Никифор себе одну такую тоже купил. И как подозревала Маша, рассчитывая не ездить на ней, а как-то использовать для легализации угнанного «товара», потому что автомобиль был спортивным, а быстрой езды Никифор не любил. И, за исключением сегодняшнего вечера, даже Керубино при нем не превышал скоростного порога максимум в сто двадцать километров. Даже за городом, на прекрасной и ровной дороге, когда они выезжали поразвлечься не настолько далеко, чтобы лететь туда на арендованном самолете.

«С милым рай в шалаше», — неожиданно для себя самой прошептала Маша, оглядев с подоконника и сад с бассейном, и свою роскошную спальню, в которой она пережила столько неприятных минут. Деньги, яхты, самолеты… Все это теперь было в ее жизни, только бери и радуйся, а она вместо этого сидит и подводит неутешительные итоги, чувствуя себя одураченным покупателем, которому за большие деньги всучили не тот товар, который хотелось купить. Ведь всего только реальной пользы и было за эти дни, что Маша худо-бедно научилась стрелять и обращаться с оружием, даже еще не зная, пригодится ей в дальнейшем это умение или нет. Но так, на всякий случай, учитывая, в какую авантюру она ввязалась. Началось все с того, что она случайно заметила пистолеты у подручных Никифора. Как могло такое случиться, что эти ребятки оказались при оружии даже за границей, оставалось только гадать, однако факт оставался фактом. И Маша решила его использовать в своих интересах. В часы ленивого утреннего безделья, пока Никифор был на своих процедурах, она попросила Ворота научить ее стрелять. Обычно все четверо приспешников Никифора с готовностью выполняли все ее просьбы, хотя Маша старалась этим и не злоупотреблять. Но, услышав ее последнее пожелание, Ворот все-таки засомневался. И приступил к делу, только получив благословление от самого Никифора, которого позабавила эта Машина причуда. Соорудил возле бассейна небольшой тир и понемногу занимался там с Машей, предварительно навернув на пистолет глушитель, чтобы не тревожить выстрелами пусть даже и далеких, но все-таки соседей. Маша была прилежной ученицей. Ворот был уверен, что она занимается этим от скуки. Она же набивала руку, не исключая, что однажды это умение может ей потребоваться в жизни. Ведь кто знает, как долго она все это выдержит? И чем все это может закончиться? Глеб просил ее, чтобы она ни в чем Никифору не перечила и не пыталась теперь уйти, но легче это было пообещать, чем сделать.