— Забирайся, — команду я и, раздевшись сам, ступаю за Таней следом. Взбиваю в пену брусок травяного мыла, скольжу руками по всему ее трепещущему телу, вбираю в себя эту дрожь. Таня подставляется под мои руки и тихонько постанывает. Не думаю, что она осознает, что издает какие-то звуки. Её чувственность меня убивает.

Скользкими пальцами в пене — по соскам и бедрам, и дальше — между ног, где все тоже скользко, но совсем по другой причине. Прикусываю кожу у нее на затылке и врезаюсь двумя сложенными пальцами в ее сердцевину. Таня прогибается в спине, предоставляя моим рукам больший простор, но я отвожу руку. Еще слишком рано. Моя женщина разочарованно стонет. Я смываю с нее пену и нащупываю полотенце, которое разворачиваю перед ней.

— Степан… — тихонько возмущается она.

— Тшш… Верь мне.

Веду Таню за руку в комнату, раскатываю тонкий матрац, накрываю его полотняной простыней.

— Ложись.

Таня выполняет мою просьбу. Я накрываю ее обнаженное тело и принимаюсь расставлять чаши. Сегодня я хочу сделать кое-что особенное. Прозваниваю Таню и сам, сосредоточившись на звуке. Вожу стиком по чаше, обхожу ее по кругу, а после усаживаюсь у Тани в ногах. Звук усиливается. Я добиваюсь непревзойденного созвучия, которое вибрацией проходит через наши тела. Таня начинает мелко подрагивать. Я беру в руки чашу и осторожно устанавливаю её на Танином животе. Смещаю чуть вниз. К вибрации звука добавляю свой голос. Пою. Голос взмывает выше и выше, и вместе с ним к звездам возносится моя женщина. Звук медленно затихает, как и ее оргазм.

Глава 15

То, что случилось — невозможно прекрасно. Но мне невыносимо жаль, что этот момент со мной не разделил Степан. Мое тело как будто невесомо, я чувствую себя легким облаком счастья. И покоя. Мое умиротворение бесконечно, как бесконечна вселенная. Мне кажется, прямо сейчас я бы не смогла думать о плохом, даже если бы очень хотела. Но такого желания нет. Есть счастье. Бескрайнее, абсолютное. Есть я и он. Человек, который заставляет петь не только мое тело, но и ту часть меня, которую я считала давным-давно утратившей эту способность. Мою душу.

Нащупываю его руку. Открывать глаза мне не хочется. Вспоминаю слова Степана о том, что мы слились с ним в Эгрегоре, и мне кажется, я понимаю, о чем он говорит.

— Спасибо… — шепчу слабо, хотя сил во мне сейчас через край.

— Пойдем в постель…

Мне нужно домой. Если Алла начнет распространяться о том, что видела нас со Степаном, мне следует быть рядом с детьми. Мне надо успеть рассказать им правду до того, как она подаст ее под нужным им с Сашкой соусом. Я не хочу больше быть жертвой. Я должна защитить Степана. Но он ведет меня в постель, и я не противлюсь. Ложимся рядышком. Тело к телу. Мы идеально совпадаем. Мне нравится лежать на его груди и рисовать пальцами узоры на бронзовой коже. Выводить наши с ним имена…

— Расскажи мне об этом… Эгрегоре.

Степан берет длинную паузу, прежде чем мне ответить:

— Не знаю, что добавить к тому, что уже тебе рассказал. Наш Эгрегор родился еще в прошлых жизнях. Он стал нашей путеводной звездой, которая в итоге привела нас друг к другу.

— Почему же это случилось так поздно? — мне действительно непонятно. Я все еще пытаюсь найти рациональное зерно там, где его искать, наверно, не стоит.

— Не знаю. Вполне возможно, что мы встречались и раньше. Не удивлюсь даже, если это случалось довольно регулярно, но тогда нам что-то мешало узнать друг друга.

— Или кто-то мешал, — шепчу, намекая на Сашу.

— Да, — не спорит Степан.

— Связь между нами… это обычное явление для любого буддиста?

Он громко смеется, но мне совсем не обидно.

— Нет! Нет, конечно. Это большая редкость, доступная избранным людям с высоким уровнем развития самосознания.

— Никогда бы не подумала, что меня можно к таким отнести. Тебя — да, но не меня.

Степан замялся. Я почувствовала это каким-то непостижимым образом, как это уже неоднократно случалось, и чему я больше не удивлялась. Он словно что-то недоговаривал. Я привстала, пристально его разглядывая.

— Скажем так… Сейчас в нашей паре я сильнее. Обычно в таких отношениях партнеры находятся примерно на одном уровне развития — духовном, социальном, культурном… Отношения с бывшим мужем тебя истощили. Но происходящее между нами предполагает объединение энергетических оболочек. И если один из партнеров в чем-то отстает, то этот пробел заполняется за счет энергии другого партнера. Как-то так, если простыми словами.

— То есть, фактически, я оттягиваю тебя назад? Иссушиваю, как вампир свою жертву? — шокированная, я сажусь на кровати. Но беспечный смех Степана и его слова некоторым образом меня успокаивают:

— Никакой ты не вампир. Придумала же… — смеется Степан в мои волосы и снова укладывает меня на себя.

— Но… ты ведь сам сказал, что делишься со мной своей жизненной силой.

— Скажем так, я вкладываю в наше общее будущее. Без тебя, Таня, меня все равно нет. Уже нет. А значит, и выбора у меня нет тоже.

— Звучит пугающе, — признаюсь я.

— На самом деле в этом нет ничего страшного. Многие пытаются достичь единения подобного рода, но далеко не у всех получается. Понятный тебе обряд венчания — это ведь тоже своеобразная попытка создания Эгрегора. Вспомни, венчальные короны над головой, благодаря которым пытаются активизировать Сахасрару-Чакру…

Я молчу. Мне нравится думать, что в этой жизни есть мужчина, который любит меня безусловно. Это окрыляет и вселяет уверенность. Но опять же, мой рационализм вылезает наружу:

— Но… ведь и церковные браки распадаются? Или… это в порядке вещей для Эгрегора?

— Нет. Если он родился в паре, то он уже никуда не денется. Это мощнейшая связь, которая влияет на людей во всех следующих жизнях. Что же касается венчания… Как я уже сказал, это всего лишь попытки создания Эгрегора. В большинстве своем неудачные. Но иногда у священника все же получается его создать. Такие браки распадаются гораздо реже.

— Но все же распадаются? — настаиваю на своем.

— Это довольно сложный вопрос. Видишь ли… Венчание в церкви — магическая процедура, в то время как развод — бумажная. Ты можешь развестись, но Эгрегор тебя не отпустит. Эту связь рвать гораздо сложнее. Однако и это возможно, если ты обладаешь достаточным потенциалом энергии. В таком случае связь снимают как, скажем, сглаз или порчу.

— А что при этом происходит с Эгрегором?

— Разрушая связь — ты его убиваешь.

— Какой кошмар…

Степан целует мои вмиг озябшие руки и шепчет в волосы:

— Нам это определенно не грозит.

Закусываю губы. Кажется, всё, что бы я сейчас ни сказала — прозвучит ужасно банально. Как комментировать слова Степана, если я в полной мере не способна их осознать? Я теряюсь в происходящем. Я боюсь, что он разочаруется, а потому молчу. Но чувства распирают меня изнутри. Мне хочется быть к нему ближе, мне хочется показать, как важно и ценно все, что он доверяет мне.