-Или ее.

Документы оформили быстро, отправили в душ, провели одну неприятную процедуру, потом погнали в предродовую. Там меня уже поджидала Раиса Витальевна. Опять кресло, какие-то манипуляции вне моих глаз. Помогли слезть, указали на какую кровать ложиться. Тут прибежала молодая медсестра, с улыбкой воткнула в вену иглу, пододвинула штатив с капельницей и убежала. В палате я была одна, словно в этот день никто больше рожать не собирался.

Первые тридцать минут было нормально, я подремала. Проснувшись, ощутила, как схватки стали болезненными, невозможно было ни стоять, ни сидеть, тем более лежать. Я ходила взад-вперед, напевая себе под нос какую-то глупую мелодию. Когда вновь легла, забежала Раиса Витальевна, глянула раскрытие, довольно поцокала языком и убежала, одарив меня лучезарной улыбкой. Мне уже улыбаться не хотелось, хотелось ругаться матом и побыстрее родить, чтобы не мучатся.

Боль была скачкообразной. Амплитудной. Как вспышки. Мне было стыдно кричать, поэтому я грызла наволочку, до крови прокусывала свою руку. Вкус крови отрезвлял, заставлял терпеть. Внезапно ожил мой мобильник.

-Да, - шепчу в трубку.

-Таня! – голос Игоря звенит от напряжения, а я всхлипываю от боли. – Ты плачешь?

-А почему ты так рано звонишь? – дыхание мужа в трубке меня успокаивает. Удивительно, находясь черт знает где, он как-то благотворно на меня влияет.

-Не знаю. Неспокойно мне. Вот и позвонил. Все хорошо?

-Нет. То есть да. Я вообще-то рожаю…

-Блядь, - впервые слышу, как Игорь ругается, почему-то хочется смеяться. –Ты хоть в роддоме?

-Да.

-Ну ладно, это хорошо, - он растерян, слышно по его голосу. –Чем я могу помочь?

-Родить за меня.

-Серьезно? – я молчу, чуть ли до треска сжимаю мобильник, схватка заставляет меня не дышать. –Таня!

-Мне больно… - цежу сквозь зубы, зажмурив глаза, в уши стекают слезы.

-Держись, Танюш, - тихо говорит Игорь в трубку. От его «Танюш» меня пробирает дрожь, появляются силы выдержать эту агонию боли. –Ты у меня сильная девочка! Я верю в тебя! Позвони потом.

-Хорошо, - шепчу, с языка чуть не слетает «я тебя люблю», но вовремя прикусываю губу. От боли совсем не уместные фразочки вертятся в голове.

-Ну, что у нас тут, -Раиса Витальевна присаживается на кровать, смотрит раскрытие. – Так, Брониславская, собирайся, сейчас перемещаемся в родзал и бодренько тужимся.

-У меня нет сил.

-Ничего не знаю, обратно процесс не повернешь.

Звонок Игоря, его почти спокойный голос ободрил меня. Я дошла на своих ногах до соседнего родзала, сама залезла на родильный стол. Пытаюсь вспомнить, как правильно дышать, но все сбивается с новой схваткой.

-Тужься! – командует Раиса Витальевна.

Я делаю глубокий вдох и пытаюсь направить все силы в живот. Первый раз получается. Мне кивком головы показывают, что нужно напрячься для второго раза. Я чувствую, как малыш раздвигает все кости таза в разные стороны, как постепенно опадает живот. Пытаюсь собраться для последнего рывка. Стараюсь осторожно вздохнуть и начинаю тужиться, но, не совладев с дыханием, получает не в живот, как нужно, а в голову. Давление поднимается, перед глаза все плывет, воздух в легких внезапно кончается. Я судорожно пытаюсь сделать глубокий вдох.

-Нет! – кричит Раиса Витальевна, но не слышу ее. Я понимаю, что не могу сама родить, плачу от бессилия, стискивая кулаки. Доктор что-то говорит акушерке, не разбираю слов, только запоздало понимаю, что меня надрезают, давят на живот и через мгновение сквозь слезы вижу своего красного ребенка с поджатыми ножками.

-Игоревна у нас, - довольно сообщает мне Раиса Витальевна. – Красотка. Вся в папку!

Я пытаюсь рассмотреть малышку, но ее уносят в другую сторону, где обтирают, замеряют, слышу только кряхтение. Она даже не плачет. Мне ее возвращают чистенькую в пеленке. К тому времени меня уже зашили, на живот положили что-то холодное, похожее на кирпич, накрыли одеялом.

Она некрасивая. Если откровенно. Красная, черноволосая. У нее густая шевелюра, а не три волосины. Глазки маленькие, мутненькие, какого цвета- загадка. Ротик какой-то крупноватый. Нос прямой. В общем она не была похожа на милых младенцев, которые были изображены на этикетках вещей.

-Вырастет, будет папка ружье покупать, женихов отстреливать. Держи телефон, радуй мужа, - мне протягиваю мобильник, а дочку уносят. Я остаюсь одна в родзале. Пишу маме и Ритке смс, что родила. На имени Игоря некоторое время собираюсь с духом.

-Да, - с первого гудка поднимает трубку.

-Родила. Девочка.

-Ну, слава богу! – облегченно выдыхает, тихо смеется. –Перенервничал, всякой хрени надумал. Как ты?

-Пока норм, еще до конца не осознаю, что все уже позади. Теперь могу спать на животе!

-Ты об этом мечтала?

-Даааа.

-И на кого дочь похожа? – голос ровный, будничный, а я не знаю, как на него ответить. На какого похожа? На себя. Я не увидела черт Лешки, своих тоже не рассмотрела.

-Не знаю. Темненькая и смугленькая. Рано говорить, на кого похожа. Главное, что здоровенькая.

-Ты права.

-Игорь…

-Да?

-Ты приедешь на выписку? – тишина на другом конце провода меня пугает, но я не переспрашиваю, слушаю его молчание и, скрестив пальцы на руке, прошу его мысленно приехать.

-Хорошо. Думаю, я смогу вырваться с работы.

-Спасибо.

-Отдыхай, завтра позвоню.

-До завтра, - радостно шепчу в трубку, прикрывая глаза.

Может быть все у нас получится, и семья станется настоящей семьей.

***

Три дня больничного курорта пролетели быстро. Я лежала отдельно от дочери, поэтому все время спала. Раиса Витальевна шутила, что мне выпал шанс отоспаться на три года вперед. Малышку приносили каждые четыре часа, чаще всего сонную. Я боялась, что грудное вскармливание у нас не заладится, но пожилая нянечка порекомендовала мне массажировать грудь, сцеживаться и предлагать дочке грудь, даже если она спит.

Однажды мне ее принесли в бодрствующем состоянии. Мы смотрели друг на друга с интересом, я предложила ей грудь. Взяла, только мне пришлось стиснуть зубы от внезапной боли в соске. Нянечка пожурила меня за неправильное прикладывание и показала, как нужно давать грудь, чтобы ребенок именно сосал, а не мял сосок деснами. Все равно было больно, но я решила, что поборюсь за грудное вскармливание. Смесь продается в любой аптеке, купить всегда успеем.

Глаза у дочки посветлели. Они у нее должны быть голубыми по логике книг, которые я читала. Глаза у нее оказались серыми. И когда она зевала, жмурилась, а потом вновь устремляла на меня взгляд – мне мерещился Игорь. Я не понимала, как ребенок может быть похожим на другого человека, который по идеи никоим образом ее не касался. Но чем больше всматривалась в лицо малышки, тем больше видела черты мужа. Загадка. Скорей всего я просто часто стала думать об Игоре, переживать по поводу выписки, сможет он приехать или нет. Разговор накануне был коротким, о том, приедет Игорь или нет –ни слова.