На улице холодно. Торопливо иду к эскорту ожидавших машин. Никто из службы безопасности услужливо не распахивает дверку, смотря себе под ноги, сама ее открываю и сажусь в салон.

-Интересно, чего ты хотела достигнуть, выставляя свою личную жизнь на публику? – испуганно дергаюсь к двери, едва дыша.

-Игорь? – не верю, что он передо мною. Он и не должен быть сейчас здесь в этой время. Он мог находиться где угодно, но только не в Москве.

-Что такое, Таня? Испугалась? – он смотрит на меня своими пронзительными серыми глазами, которые скользят по мне, как клинок ножа, холодят кожу.

-Просто не ожидала тебя увидеть, - запахиваюсь в пальто, трясущимся руками пытаюсь застегнуться. Пуговицы не попадают в петли, волнение зашкаливает на десять баллов по десятибалльной шкале. Я задыхаюсь, когда в ноздри ударяет его запах, запах сводящий меня с ума, лишающий воли и мозгов. Да, мозгов, если бы они у меня были, никогда бы не совершила ошибки, за которые до сих пор расплачиваюсь.

-Мимо проезжал, тут время свободное оказалось, - он разводит мои озябшие руки в стороны и не спеша сам застегивает пальто. – Руки совсем холодные. Ты мне так и не ответила, чего ты хотела добиться, выставляя на всеобщее обозрение мою, свою, Лешкину жизнь? Сейчас все СМИ полезут капаться в нашем грязном белье, им дай только повод. Ты даже не подумала о детях, как это может на них отразиться. Ты, Таня, как была эгоисткой, так ею и осталась. Не важно, как будет другим, главное, чтобы тебе было хорошо!

-Неправда! – мы скрещиваемся взглядами. Его серые обжигают меня, как раскаленные угли, вызывая дрожь во всем теле. – Неправда…

-Неправда? – усмехается, презрительно кривя губы. – А где правда, Таня? Хочешь исповедоваться? Так вроде с этим идут к батюшке, а не в студию. Ты можешь вернуться, продолжить свой рассказ, глядишь и определишься, конце концов, кого любишь, а кого типа любишь! – открывает дверку, кивает мне, разрешая вернуться назад и вновь сесть перед камерами.

-Я…

-Иди, Таня, - голос уставший, трет глаза, кажется, что разговор со мною отнял у него последние силы. Я бы могла протянуть руку и погладить его по голове, провести ладонью по лбу, разгладив морщины и нахмуренные брови. Я бы могла прижаться к нему, улыбнуться, рассказать какую-нибудь чушь, заставить перестать думать о делах. Я бы могла его просто любить…

Я возвращаюсь в студию.  

**

В прошлом.

-Свобода смотрит в синеву. Окно открыто. Воздух резок. За желто-красную листву уходит месяца отрезок, - с чувством выпаливает дочь, замерев на выходе из ворота сада, потом бежит вперед, перепрыгивает через лужу, хохочет, когда из-под ног в разные стороны летят брызги. 

-Катя! – строго одергиваю дочь, - Надо лужу обходить, а не перепрыгивать.

-Это так скучно, когда звучит слово «надо», - Катя, оглянувшись на меня через плечо, бежит вновь вперед, поднимая вокруг себя ворох желтых опавших листьев, кружится, раскинув руки в разные стороны, словно готова с кем-то обняться.

Глядя на эту девчушку, с трудом верится, что ей всего шесть лет. Не верится, что это моя дочь. Никто и не думал, что из маленькой егозы, вырастет умная и развитая не по годам девочка. Большая заслуга, конечно, в этом была матери Игоря. Когда он меня с малышкой перевез в Москву, Ольга Ивановна стала захаживать к нам домой раз в две недели, потом раз в неделю, дошло до того, что я стала видеть свекровь каждый день. Она всегда брала Катюшу в обед на прогулку. Гуляла с нею по два-три часа, давая мне тем самым время навести дома порядок, а с ребенком жилье Игоря потеряло идеальный порядок, приготовить бы завтрак-обед-ужин. Еще бы умудриться закинуть вещи в стирку и погладить уже высохшую партию вещей. Игорь пропадал на работе, помогал от случая к случаю, часто его отправляли в командировки. И да, он работал в службе безопасности, потом кем-то в администрации президента.

В общем бабушка отрывалась на единственной внучке. Внуки от дочери Инны, которая проживала с семьей в Германии, были чужими и далекими.

Когда Кате исполнилось полтора года, свекровь с радостью согласилась сидеть с малышкой, а я в это время восстановила статус студентки на очном отделении. Я училась, училась и дочка под чутким руководством бабушки. И не было ничего удивительного в том, что все главные роли в садике отдавали Кате, потому что у нее была самая лучшая дикция и память среди своих сверстников. Потом ее стали посылать на конкурсы чтецов. Выяснилось, что дочь замечательно танцует - отдали на танцы. Имеет абсолютный музыкальный слух - записали в музыкальную школу на класс фортепиано. Иногда мне становилось страшно от ее талантов, от загруженности, но ей все было в радость, ни разу не слышала, чтобы она плакала или отказывалась идти на занятия.  

Игорь с каждым своим повышением, все чаще пропадал на работе, наверное, это и было главным секретом нашего брака. Иногда его дома могло не быть больше трех недель, только обручальное кольцо на пальце напоминало мне о том, что я все еще замужем. Мы не успевали ругаться. Он приезжал домой, сутки отсыпался, потом днем уделял время Катьке, ночью не слазил с меня. Между нами по-прежнему не было любви, только ахрененный секс, который с годами улучшался в качестве. Я ни разу не засыпала неудовлетворенной.

Получив диплом филолога, поняла, что преподавать русский язык и литературу не хочу. Муж на работу не гнал, денег нам хватало на жизнь, поэтому я полностью посвятила себя развитию ребенка.

-Папа! Папа! – кричит Катька на всю аллею возле дома и несется навстречу Игорю, который только что подъехал. Он подхватывает ее на лету, кружит, усаживает на согнутый локоть и что-то ей говорит.

За все шесть лет Игорь ни разу не упомянул имя Лешки при мне. Словно того никогда и не было в его жизни и лучшим другом не был. Ни разу не попрекнул меня тем, что Катька не его дочь. Он относился к ней так, как относится отец, который редко бывает дома: в меру ласки, в меру строгости, в меру нежности.

О Лешке старалась не думать. Мысли о нем до сих причиняют мне боль, будят тоску, заставляю желать встречу с ним. Я помнила его. Не так четко, как хотелось бы, но помнила запах цитрусов, а руки помнили шелковистость волос. Я специально не интересовалась, где он, что он, с кем он. Мне так было спокойнее, дорожила «погодой» в доме.

-Привет, - Игорь подходит ко мне, я улыбаюсь ему, смотрю на счастливую Катьку. Она обожала отца, дорожила каждой минутой рядом с ним. И если ей предложить поиграть с новой куклой или посмотреть с папой на диване взрослый фильм, она выберет второе.

-Ты сегодня рано.

-Отпустили пораньше. Может поедем в кафе?

-У нас какой-то повод?

-Конечно.

-Тебе дали отпуск, и мы поедем на море? – Катька заглядывает в серебристые глаза Игоря своими же серебристыми глазенками. Они невообразимо похожи друг на друга. Раньше меня это прям напрягало, сейчас уже не обращаю внимания.

-Нет, Катюнь, на море мы поедем в следующем году, а пока, - Игорь засовывает руку в карман куртки, извлекает связку ключей.