твердо заявил человек. — Так называемая душа лечится, когда она четко знает, что ей надо. Перед нами — суровая жизнь с ее конкретными задачами… Вы же усложняете дело тем, что занимаетесь вашими высосанными из пальца проблемами собственных пупков…

Тут вмешался я:

— А кто вы, собственно говоря, такой? Мы вас не знаем…

Все засмеялись.

Но человек не обращал внимания на смех и сказал, повернувшись ко мне:

— Вы прекрасно знаете, кто я такой… И знаете, что я могу вас всех выбросить отсюда к чертовой матери…

— Послушайте… — стали говорить друзья. — Что вы кричите? Это не ваш дом…

— Наплевать! — злобно проговорил человек. — Как раз это мой дом. И мне надоело выносить здесь все ваши компании! Умные какие… Потаскали бы вы кирпичи, девочки…

Девочки стали смеяться, а друг, который уже беседовал с этим человеком, задумчиво смотрел на него. Потом он подошел ко мне и тихо спросил меня:

— Кто это?

Я пожал плечами, потом сказал:

— Может быть, это даже хозяин дома… Кто его знает! Но все равно его нельзя принимать всерьез…

А человек тем временем немножко успокоился и сказал, вдруг вспомнив причину спора:

— Итак, я вам совершенно серьезно говорю, что то, что вы видели сейчас на столе какого-то крокодила, — этого не может быть. И если вы отказываетесь это признать, то мне придется вас ликвидировать… Точнее, не всех. Все вы меня не интересуете… Меня интересует то, что существует на самом деле.

— А я, что ли, не существую на самом деле? — обиженно проговорила какая-то девочка.

— Погоди! Не до тебя! — отмахнулся человек, потом сказал: — Итак, я должен выяснить прежде всего вопрос… Так… Э… Кто же из вас… есть Я?

— Вы что-то путаете, молодой человек, — проговорил кто-то. — По-моему, вы — это как раз вы…

— Молчать! — гаркнул человек. Все засмеялись.

— Итак, — сказал он. — Я вас спрашиваю не о “вы”, а о “я”, понятно???

— Вы сумасшедший… — сказал кто-то.

— Я сумасшедший? — рассердился человек. — Я абсолютно нормален… Я… Я… Ой…

Человек в ужасе повернулся к стене. Друзья, обломанные таким поворотом дела, постепенно уходили один за другим.

— О, друзья… Где мои друзья! — вдруг в ужасе прошептал человек.

— Эй, Иванов! — вдруг сказал я.

Человек быстро обернулся.

— Иванов, да, ты существуешь, но ты побежден! Запомни это! Или ты забыл, как ты шел через гусь?

— Это — вздор… — быстро проговорил человек. — Что ты сделал с моими друзьями? Где Главный?

— Ты ничего не понимаешь, Иванов! — засмеялся я. — Если я захочу, я могу засыпать тебя таким маразмом и бредом, что ты будешь погребен в своей дурацкой правоте… А Главный живет там, где всегда. Прочитай газеты.

— Я могу тебя уничтожить! — закричал Иванов.

— Нет, ты можешь уничтожить только то, что принадлежит тебе. А я-то — вот он я… — сказал я, вышел из дома и захлопнул дверь.

Я вышел на черную дорогу и стал смотреть на проезжающие мимо машины. И я попал в мир машин.

Сотая часть десятой главы

И я вышел ночью в предрассветное пространство ловить машины и уматывать отсюда ко всем чертям. Я шел по дороге и чертыхался. Задолбали!!!

Ветер дул мне в лицо, я съежился, спрятал голову в воротник и шел по дороге — одинокий, мокрый, грустный. Впереди передо мной были километры, метры и мили.

Шоссе уходило бесконечно вперед, опоясывая Землю вокруг. Шоссе, фонари и тьма.

Я шел и шел, и мимо меня проносились машины с диким свистом. Где я сейчас находился? Я не помнил и не знал.

КамАЗы, ЗИЛы, МАЗы, легковые автомобили и все, какие угодно, слепили фарами и словно были совершенно чужды человеку, оказавшемуся на холодном шоссе посреди леса и полей.

Машины олицетворяли собой чувство долга: они везли металл, руду, лес, экспорт, импорт, помидоры, яблоки и бетон — все это было нужно и необходимо; и я шел и видел остатки голых полей, где еще не маячили унылые строительные краны.

Я встал на шоссе и протянул руку. Кто-нибудь должен остановиться. Машины ехали мимо, и вдруг большой КамАЗ, словно по волшебству, начал сильно пыхтеть, сбавлять скорость и пристраиваться к краю этого шоссе.

Я бросился к нему и открыл дверцу.

— Подвезете вперед по дороге?!!

Шофер мрачно кивнул. Я сел, захлопнул дверцу, и мы рванули вперед мимо лесов и полей.

Шофер молчал, крутя руль, и я молчал и смотрел вперед и по сторонам — как мелькают деревья, деревни, города и леса. Вперед, назад, направо и налево продолжалась бесконечная Россия — пыльные поля с капустой, грязные реки и трава, мелькающие домики, покосившиеся и серые, и пустые стройплощадки, где одиноко горел красный фонарь на вершине уставившегося в мрачное небо крана.

Кое-где шли на работу люди, устало переставляя свои грязные сапоги, слышался ленивый утренний мат — и наступал рассвет, а на дорогах иногда стояли бабушки с большими сумками и голосовали.

Мой шофер начал слегка зевать, когда стало светать. Мы проехали часа два, когда он вдруг спросил:

— Ты куда едешь-то?

— На юг, — сказал я ему. — В Крым.

— А почему так?

— А билетов не достать… А у вас можно курить?

— Кури, — разрешил шофер и опять надолго замолчал.

Я же ехал, и вставало солнце, и новая реальная жизнь открывалась перед моими глазами — люди, предметы и города; моя голова становилась нормальной, как в детстве, и все проблемы постепенно превращались в пыль.

Ура! Да здравствуют путешествия, и новое, новое, новое…

Шофер остановил машину, сказал, что он сворачивает, и я покинул его. Это было где-то под Курском. Пели соловьи, и уже почти совсем рассвело. Я стоял прямо около кафе, где можно было завтракать.

— Прекрасно! — сказал я сам себе и вошел.

Глава шестая

Завтрак

Кафе было почти пустое, только кое-где за столиками сидели большие семьи путешествующих: они ночевали в каком-нибудь мотеле, и сейчас готовились ехать дальше.

Я тоже сел за столик и огляделся. Подошла официантка.

— Что будете?

— А что есть? — спросил я.

— Борщ, голубцы.

— Компот есть?

— Есть.

— Хорошо: борщ, голубцы, компот… А вино у вас есть?

— Рубль тридцать две — сто грамм.

— Двести грамм… Все, пожалуй.

Я расположился на стуле, словно в кресле, и закурил. Я чувствовал себя как аристократ.

Скоро мне принесли борщ, и я съел его, потом принесли вино и голубцы, и я выпил вино и съел голубцы, потом принесли еще компот, но его я уже совсем не хотел и выпил чуть-чуть.

Потом я достал из кармана деньги и расплатился, дав официантке на чай.

— До свидания, — сказал я, и