забуду это время, проведенное среди дикой, нетронутой природы, дышавшей всей прелестью сначала весенней, а потом летней жизни. По целым неделям сряду не знал я иного крова, кроме широкого полога неба, иной обстановки, кроме свежей зелени и цветов, иных звуков, кроме пения птиц, оживлявших собою луга, болота и леса. Это была чудная, обаятельная жизнь, полная свободы и наслаждений! Часто, очень часто теперь я вспоминаю ее и утвердительно могу сказать, что человеку, раз нюхнувшему этой дикой свободы, нет возможности позабыть о ней даже при самых лучших условиях дальнейшей жизни».

Дождавшись установления теплой погоды, 8 мая Пржевальский оставляет пост № 4 и по северному берегу озера Ханка направляется на запад в бассейн реки Сиянхэ. К этому моменту покрытая лесом гористая долина Сиянхэ раскрывается перед восхищенными взглядами исследователей целыми полосами цветущих ландышей, желтых лилий, касатика, первоцвета и других весенних цветов.

Почти весь май исследователь с товарищами пробыл в бассейне Сиянхэ. День за днем проходил то в экскурсиях и охотах, то в передвижениях с места на место. Именно здесь он выработал тот порядок, тот ритм, в котором пройдут остальные, более трудные и более грандиозные его странствия. Эта закалка позволит ему в дальнейшем без серьезных потерь проходить по диким, неисследованным местам и переносить трудности, которые нам даже сложно вообразить. Там он приобретает четкое ощущение, что весь отряд должен действовать слаженно, как единый организм, а для этого каждый человек в этом отряде должен жить и дышать единой целью.

«Обычно порядок наших хождений был всегда один и тот же. Поднявшись с восходом солнца и указав направление, по которому нужно идти, мы отправлялись с товарищем вперед, собирали попадавшиеся на пути растения и охотились. Между тем солдаты, завьючив лошадей, отправлялись вслед за нами и шли не торопясь, выбирая по возможности сухие и лучшие места. Впрочем, иногда какая-нибудь небольшая речонка с топкими берегами или узкий залив, которого нельзя было обойти, делали большую помеху, заставляли снимать с лошадей вьюки, переносить их на себе через неудобные места и затем уже переводить через него свободных от тяжестей лошадей. Однако такие препятствия встречались сравнительно редко, так как в большей части случаев лошади шли напрямик через речку или через болото, если только здесь не было чересчур большой топи.

Пройдя таким образом до полудня, мы останавливались, выбирая для этого удобное место на берегу реки, всего чаще лужайку среди высоких деревьев, доставлявших прекрасную тень своими густыми вершинами.

Здесь обычным порядком сначала развьючивали лошадей, которых после небольшого отдыха пускали пастись на сочной траве ближайшего луга; потом разводился костер, и один из солдат, исполнявший должность повара, принимался готовить обед из добычи нашей вчерашней или сегодняшней охоты. Между тем мы с товарищем сушили прежние и вновь собранные растения…

Часов около четырех пополудни мы снова отправлялись на экскурсию или на охоту в окрестностях нашей стоянки и возвращались сюда уже с наступлением сумерек. На следующий день шли далее описанным порядком, но иногда, встретив особенно хорошее для экскурсии место, или для того, чтобы дать отдых лошадям, я проводил день или два на одном и том же пункте.

К довершению всех наслаждений, день в день стояла великолепная погода, но в особенности хороши бывали ночи, в полном смысле весенние, майские…

Обаятельная прелесть ночи еще более увеличивается дикостью и безлюдием окрестных местностей. Действительно, далеко вокруг здесь нет души человеческой, и природа еще настолько девственна, что даже след, оставленный на береговом песке, сохраняется надолго, пока его не замоют дожди и речные волны. Густые травянистые или кустарные заросли стоят не измяты ничьей ногой, и только кой-где след на грязи или клочок сорванной травы указывают, что здесь прошел какой-либо зверь, свободный обитатель окрестных лесов.

Между тем последние лучи света погасли на западе, а полная луна, появившись с востока, льет тихий свет на окрестные горы и долины. Мертвая тишина воцарилась кругом и только тихо журчат волны реки да изредка стукнет полуночник или гукнет дикий козел. Приближается полночь, и все спит сном тихим, спокойным. Солдаты давно уже улеглись вокруг костра, который чуть тлеет в темноте деревьев, но сон бежит от моих глаз… Казалось так бы все смотрел и любовался чудной ночью…»

В первую очередь целью исследователей было изучение пригодности бассейна Сиянхэ для земледелия и последующей колонизации. Увы, Пржевальский обнаружил, что несмотря на плодородие местных почв, долина реки сильно затопляема весной и во время сильных дождей и потому негодна для возделывания. Впрочем, он отмечал большую хозяйственную ценность местных лесов, в которых преобладает дуб и береза, и наметил маршрут возможного сплава.

По окончании исследования бассейна Сиянхэ Пржевальский, как уже говорилось выше, занимается съемкой и промером реки Лэфу, впадающей в озеро Ханка. Здесь нужно было решить окончательно вопрос: возможно ли пароходное плавание вверх по этой реке. Шесть гребцов-солдат и лодка были выделены путешественнику для этой цели на посту Камень-Рыболов. Исследованием Лэфу Пржевальский занимался около трех недель. В своем служебном отчете он делает следующие выводы:

«1) Пароходство по этой реке может производиться беспрепятственно при всяком стоянии воды только верст на 25, если считать по реке, и верст на 14, если взять по прямому направлению, от устья.

2) Свободно при высокой воде, но с трудом при малой, пароходы, сидящие менее трех футов, могут подниматься по Лэфу до первой горы, упирающейся в правый берег, т. е. верст на 40 от устья, если считать по реке, и верст на 14, если взять по прямому направлению, от устья.

3) Выше названной горы до устья Сахэзы пройти на пароходе невозможно и даже при большой воде по причине множества высоких карчей и деревьев, наклонившихся с одного берега на другой.

4) От крайнего пункта, до которого могут доходить при большой воде пароходы, чрезвычайно трудно проложить сухопутную дорогу к реке Сахэзе по причине обширных болот, наполняющих здесь лэфунскую долину на ширину не менее десяти верст.

5) Вся долина среднего и нижнего течения Лэфу решительно не годна для заселения».

По признанию самого Пржевальского, в этом путешествии половина дня, как правило, отдавалась служебным целям, но вторая неизменно посвящалась охоте, собиранию растений и изготовлению чучел. Путешественники в изобилии встречали гнездящихся зимородков и китайскую иволгу. Чтобы изучить их повадки, подобраться к их гнездам и добыть яйца, Пржевальскому пришлось потратить на поиски немало сил и времени. Но такие занятия были ему только в радость, они его совершенно не тяготили — напротив, звали за собой, обещая новые открытия, приносящие неизменную радость. Его путевые заметки совершенно не похожи на тот сухой научный стиль,