Борщев ощутил себя маленьким винтиком в большой отлаженной машине. И ничего не стоит этот винтик вынуть, заменив его другим.

"Лишь бы скорее все кончилось, – подумал подполковник. – Лишь бы скорее бросить службу да уехать за границу. Там не достанут.

А так еще неизвестно кого больше следует опасаться – то ли бандитов, то ли генералов из Министерства обороны. Взять хоть Григория Александровича – руку жмет, улыбается, а придет время, и не задумываясь пришьет меня".

Подполковник чувствовал себя униженным. Ему дали понять, что он сам ничего не стоит.

* * *

"До моих денег они не доберутся, – рассуждал Борщев, покачиваясь на заднем сиденье «Волги». – Но может быть, это и плохо.

Быть может, лучше было бы поделиться, а то порешат обрубить концы и бросить их в воду.

И самый лучший способ – избавиться от меня вместе с Иваницким. Мало ли что может случиться? Ехали начальник полигона со своим замом на «Уазике», да и наехали себе на забытую с доисторических времен на полигоне мину. Похороны за казенный счет, да еще военный оркестр. Нет, не станут они этого делать!

– пытался успокоить себя подполковник.

Глаза его испуганно бегали. Он понял, что не сможет сейчас вернуться к Анжелике.

Страх сковывал его тело, проступал во взгляде. Он не мог себе позволить появиться в таком виде перед мулаткой, которая была его собственностью. Себя он чувствовал не лучше, чем только что изнасилованная женщина.

– Стой, – бросил он таксисту, завидев вывеску бара.

Тот притормозил. Борщев рассчитался, отпустил машину.

Все деньги из кейс-атташе перешли в руки генерала, живущего в загородном доме и занимавшего немалый пост в Министерстве обороны. Но чтобы гульнуть, утопить страх в спиртном вполне доставало и другой пачки во внутреннем кармане пиджака.

Борщев шагнул в полутемное нутро питейного заведения. Его немного развеселило мигание разноцветных огней над барной стойкой, глянцевые переливы на этикетках бутылок, уставлявших зеркальные полка. Тут приятно пахло кофе и дорогими сигаретами.

Не снимая пальто, Борщев уселся на высокий табурет у самой стойки и заказал себе водку – сто пятьдесят граммов.

– Какую? – спросил бармен, указывая рукой на целую коллекцию.

– «Абсолют», – и подполковник с отвращением посмотрел на целый ряд бутылок отечественного производства.

Он выпил стаканчик одним залпом и тут же закусил его небольшим бутербродом с сырокопченой колбасой.

Страх и нервозность – плохие помощники в ситуации, когда начинаешь пить. Вначале не чувствуешь, как спиртное разъедает сознание.

Кажется, нервное возбуждение отрезвит, сколько не выпей, но потом настает момент и происходит слом – резкий, словно удар по голове сзади.

В задумчивости Борщев выпил две стопятидесятиграммовых рюмки и закурил. Он сидел, стряхивая пепел на блюдечко от кофейной чашечки, и немного затуманенным взглядом скользил по занятым столикам.

Наконец он присмотрел себе двух девушек, явно ждавших, когда к ним кто-нибудь подсядет. На проституток они похожи не были, скорее всего, просто решили развлечься и выпить за чужой счет.

«Это я могу им устроить», – спокойно подумал Борщев и, не забывая о своем кейс-атташе, двинулся к их столику.

– Можно присесть, красавицы?

Девушки захихикали:

– Конечно, если вам больше нигде не нашлось места.

Борщев глупо хихикнул, плюхнулся на венский стул и достал сразу две сигареты из пачки. Вставил их обе себе в рот и прикурил.

После чего роздал девушкам.

– А теперь заказывайте что пить будете.

Для начала заказали легкое сухое вино.

И лишь когда бутылка кончилась, вспомнили, что еще не познакомились.

Борщев, который пил не вино, а водку, глуша ею свой страх, переусердствовал. Теперь он никак не мог припомнить какую из девушек как зовут. Да это ему и не надо было. Похожие друг на друга, обе белокурые, в одинаковых джинсах, они весело хохотали, когда Борщев в очередной раз отпускал какую-нибудь пьяную глупость.

Когда опустела вторая бутылка вина, подполковник положил ее на середину стола и сильно крутанул по часовой стрелке. Из горлышка полетели остатки кислого вина.

– Играем в бутылочку! – воскликнул он и тут же навалился животом на стол, чтобы поцеловать одну из соседок.

– Это на нее горлышко показывало! – весело смеялась та, пытаясь освободиться из объятий подполковника.

– На тебя.

– Посмотрите же!

– И на нее и на тебя, один хрен…

– Хрен у вас, а не у нас.

– Будет и в вас.

Наконец Борщев сумел добраться до ее полных губ и поцеловал взасос. Затем посмотрел на нее пристально, соображая, кто же она такая, затем вновь крутанул бутылку.

Бармен спокойно наблюдал за тем, что происходит за этим столиком. Повода беспокоиться не было, посуду никто не бил, драку не затевал. А то, что этим троим весело, так это их дело. Кончится его рабочий день, и он сам сможет немного поразвлечься – покруче.

За окнами уже сгущались сумерки, когда сильно подвыпивший Борщев, поддерживаемый под руки девицами, вышел из бара.

– Такси! – кричал он.

Поскольку девушки держали его под руки, он пытался проголосовать ногой.

Наконец-то кто-то из водителей понял его жест. Притормозил частник на старом «ауди».

Вся компания уселась на заднем сиденье и на вопрос водителя куда ехать, Борщев неопределенно пожал плечами:

– Да, девочки, куда?

– Я знаю одно место, – сказала та, у которой был бюст попышнее.

Она никак не могла понять, почему это Борщев ее тщательно обнюхивает.

– Что за место? – поинтересовался он.

– Нужно немного встряхнуться. Танцы там, клуб. Там можно резвиться до утра.

Протрезвеем.

Что было дальше, подполковник Борщев помнил смутно. Оно существовало для него какими-то обрывками. То ярко вспыхивал свет и он видел перед собой смеющиеся лица девушек, то потом снова все проваливалось в темноту, чтобы вернуться к нему коллажем из туго обтянутых джинсами женских бедер.

И вновь небытие. Куда он подевал свое дорогое пальто, Борщев вспомнить не смог. Может, оно осталось в гардеробе клуба, может, он бросил его прямо на пол в углу. Он точно помнил, что отплясывал в одном пиджаке с двумя девицами, сжимая в руке портфель, затем выпил еще полстакана водки, причем долго допытывался у девушки, принесшей ему спиртное, что за сорт она ему предлагает. А когда та отвечала, что все водки одинаковые, долго с ней спорил. Но затем, махнув рукой, все же проглотил угощение.