Синтия кивнула и, сделав глоток, положила себе на тарелку пару тостов и вопросительно посмотрела на Рамона.

— Что-нибудь не так? — мрачно осведомился он.

— Нож.

Рамон поискал глазами на столе, потом поднялся и, достав из ящика буфета несколько разных ножей, выложил их перед Синтией на стол.

— Ты что, порезал палец? — спросила она, заметив полоску пластыря на указательном пальце его правой руки.

— Я разбил стакан и порезался, собирая осколки. Кстати, хочешь джем или мармелад?

Синтия покачала головой, и он снова сел за стол. Она взяла чашку и стала пить кофе, Рамон последовал ее примеру. Потом Синтия намазала маслом свой тост, и он сделал то же самое.

Нам даже нечего сказать друг другу, с неприязнью подумала Синтия. Мы совершенно чужие друг другу, и не пытаемся скрывать это.

— Ты уже…

— А ты…

Они заговорили одновременно и тут же осеклись.

— Давай, ты первая, — предложил Рамон.

Черт, я уже забыла, что собиралась сказать, подумала Синтия.

— Пожалуй, я не отказалась бы от джема, — сказала она первое, что пришло ей на ум.

Рамон поднялся из-за стола, чтобы подать джем. Синтия начала заводиться.

— Я же не просила тебя доставать! Ты бы показал мне, где он стоит, и я достала бы сама!

Рамон со стуком шмякнул банку на стол.

— Нет проблем, — отрезал он.

Паршивец! — разозлилась Синтия и тоже встала.

— Ну и куда ты теперь? — процедил Рамон.

— Это ты прыгаешь взад-вперед, — огрызнулась Синтия.

— Сядь за стол и ешь! — велел Рамон.

На себя бы лучше посмотрел, мысленно огрызнулась Синтия.

— Я не голодна.

— Ешь! — сердито повторил Рамон.

— Я не могу есть, когда ты рассматриваешь меня, словно под микроскопом.

— Я понял. Что ж, позавтракаю позже. Но Бога ради, Синтия, — добавил он, — съешь хоть что-нибудь.

Рамон быстро вышел из кухни, и Синтия, чувствуя себя виноватой, насильно запихнула в себя тост и допила кофе. Потом она сварила свежий кофе, поджарила еще тостов, поставила все это на поднос и отправилась искать Рамона.

Нашла она его быстро, по приглушенному звуку его раздраженного голоса. Рамон сидел за рабочим столом в красиво отделанном просторном кабинете, все стены которого были заставлены старинными инкрустированными книжными шкафами, которые, должно быть, стояли здесь столько же, сколько стоял сам дом.

Он беседовал с кем-то по телефону, но, как только в дверях появилась Синтия, тут же положил трубку на рычаг.

— Предлагаю мир. — Она робко улыбнулась и поставила поднос перед ним на стол. — Извини, что я затеяла эту глупую перепалку.

— Я сам виноват, — начал оправдываться Рамон.

— Нет, это я завелась. Просто я очень нервничаю, вот и сейчас тоже.

— Налей, пожалуйста, кофе, — попросил Рамон тоном, каким обычно нувориши обращаются к прислуге.

Задетая подобным отношением, Синтия, тем не менее, наполнила чашку и молча передала ее Рамону. Он принял ее и в знак благодарности молча кивнул.

— Вы тяжелый человек, сэр, — сухо заметила Синтия и повернулась, чтобы уйти.

— А вы, миледи, самая непредсказуемая из всех женщин, которых я знал, — не остался в долгу Рамон.

— Это комплимент или упрек?

Он рассмеялся.

— Пожалуй, комплимент. Не уходи, — попросил он, и теплота в его голосе заставила Синтию остановиться.

И что теперь? — недоумевала она, снова на всякий случай приготовившись к обороне.

— Дай мне пару минут, чтобы… обдумать твое предложение мира, и я покажу тебе дом, если ты не против.

Синтия смягчилась от его вкрадчивого «если ты не против» и согласно кивнула. В это время зазвонил телефон. Пока Рамон разговаривал, Синтия разглядывала переплеты книг, по большей части старинных.

— Неужели кто-то читал все это? — поинтересовалась она, когда Рамон повесил трубку на рычаг.

— Нет, насколько я помню, — усмехнувшись, отозвался он. — Книги начал собирать мой прадед.

Синтия кивнула.

— Прямо-таки музейные экспонаты.

Она заметила, что глаза Рамона потеплели, и сердце ее бешено застучало. Но это длилось не больше секунды — Рамон моргнул своими длинными ресницами, и взгляд его стал прежним, словно Синтии все только показалось.

— Эти книги стоят здесь с самой постройки дома, — продолжал Рамон, как ни в чем не бывало. — Я только хранитель этих ценностей. Даже моя мать после смерти моего отца, когда переделывала весь дом по своему вкусу, не тронула их.

— Мне не нравится твой цинизм, — строго попеняла ему Синтия. — Ведь твоя мать вышла замуж за твоего отца, стало быть, она его любила.

— Это был ее первый брак. Через год после смерти моего отца она снова вышла замуж.

Синтия слегка нахмурилась.

— Кажется, ты воспитывался здесь, в этом доме?

— Да, так хотел мой отец. Он располагал немалыми деньгами и, стало быть, властью, так что его воля оставалась для матери непререкаемой, даже когда он был уже в могиле. — Теперь его цинизм звучал уже совершенно неприкрыто. — Поскольку моя мать вовсе не желала расставаться с деньгами, ей приходилось исполнять волю покойного и воспитывать наследника так, как того хотел мой отец.

— Должно быть, ты не очень хорошо ладил с матерью?

— Ошибаешься, — холодно возразил Рамон. — Я ее обожал. Она и Сай…

Он неожиданно оборвал себя на полуслове и поджал губы. Воцарилась напряженное молчание. Новый звонок телефона прорезал тишину, заставив обоих вздрогнуть. Рамон схватил трубку.

— Слушаю! — рявкнул он.

По мере того как Рамон слушал собеседника, он все больше мрачнел. Синтия тем временем перебирала в памяти детали их с Рамоном диалога и старалась понять, почему он так неожиданно замолчал. Может, сболтнул что-то лишнее? О книгах? О матери? Или… чуть не произнес имя отчима?

— Что, прямо сейчас? — резко спросил Рамон. — Отлично, принято. — Он встал из-за стола. — Время меня вполне устраивает, можешь договариваться. Я буду через полчаса. — Рамон повесил трубку и обратился к Синтии: — Извини, мне надо отлучиться по делу. Может, ты без меня осмотришь дом?

— Да, конечно.

— Хорошо. Я ненадолго, — на ходу бросил Рамон, направляясь к двери. — Располагайся, чувствуй себя как дома.

Насколько я понимаю, здесь до недавнего времени и был мой дом, с обидой подумала Синтия, недовольная его поспешностью. Наверное, обрадовался возможности избавиться от меня.