— Стоп, давай все по порядку! — снова прервала я ее истеричную речь. — Кто ее избил и за что?

— Да сама не знаю, за что! — раздраженно отмахнулась Маша. — А избил ее, естественно, Пилюнин. Понимаешь, ты единственная, кто может помочь. Я тебя знаю недавно, но чувствую, что ты поможешь… Потом, у тебя бабки есть… — после некоторой паузы уже менее эмоционально прибавила она.

— Когда это произошло? — в очередной раз перебив ее, спросила я.

— Вчера под вечер. Он ее связал, потом обрил наголо — она теперь на Шинед О’Кон— нор похожа… А потом шваркнул об стену головой.

— А за что — не знаешь? — уточнила я.

— Нет! Слушай, давай его посадим, а? — Маша заглянула мне в глаза, пытаясь найти там нотки сочувствия к судьбе Нади.

Собственно говоря, это была бывшая любовница человека, который наверняка нанял мордоворотов, встретивших меня в подъезде Кати и пытавшихся сделать из меня персиянскую княжну.

— Я не знаю, что у тебя с ним за дела, но пойми, что это беспредел! Он совсем охренел… Слушай, а что у тебя за вид? — Маша наконец обратила внимание на мою помятую одежду и ссадины по всему телу. — Что с тобой случилось?

— Это мое дело, — решительно сказала я. — Ладно, что ты хочешь?

— Во-первых, давай съездим к ней в больницу и поговорим. Во-вторых, пойдем в ментовку и убедим мусоров, что Пилюнина следует посадить. Это можно только через бабки… Ты не волнуйся, — частота слов, вылетавших из Машиных уст, приближалась к сверхзвуковой. — Я отдам! Обязательно отдам, когда заработаю… С Пилюнина, в конце концов, их снимем!

— Почему ты решила, что я тебе буду помогать? — жестко спросила я, пристально взглянув в глаза Маши.

— Просто думаю, потому что ты хороший человек, — простодушно ответила девушка.

Нахмурившись, я сверлила ее взглядом. Что-то не похоже, чтобы циничная проститутка рассуждала таким наивным образом.

— Я на бабки его раскрутить хочу! — с досадой махнула рукой Маша, прочитав, видимо, в моих глазах некоторую настороженность. — Но у меня нет связей в ментовке. А у тебя наверняка есть, ты баба крутая…

— Так ведь эта самая Надя заявление писать не хочет! — возразила я.

— В том-то и дело, что не хочет! — воскликнула Маша. — Я эту дуру уговариваю, что надо это сделать. А она ни в какую! Может, ты ее уговоришь?

Я еще раз внимательно посмотрела на свою собеседницу. Откровенно говоря, я устала после ночи, проведенной на необитаемом острове, и мысли мои были не столь ясны, как обычно. Поэтому я попросила на раздумья минут пятнадцать. За это время я успела проглотить несколько бутербродов и запить их черным кофе. Затем приняла душ, что было очень актуально после проведенной на волжском острове ночи. Все это придало мне силы, а выкурив сигарету, я вообще почувствовала себя способной к конструктивной деятельности.

— Ладно! Поехали в больницу, — решившись, сказала я.

— Умница! Я знала, что ты мне поможешь, — засияла Маша.

— Только мне надо сделать один звонок.

— Ради бога!

Оставив ее в гостиной, я прошла в спальню и набрала номер одного своего знакомого из Управления движения на водах и попросила его найти в компьютерной базе данных владельца катера «Овен» с номерным знаком 6784.

Ответа пришлось ждать недолго — через минуту я уже знала, что владельцем этого судна является не кто иной, как знакомый мне Игорь Пилюнин. Все сомнения, таким образом, просто отпадали.

Я подумала, что весьма кстати появилась в моей квартире Маша с информацией о том, что этот же самый Пилюнин накуролесил со своей бывшей любовницей. Можно было и информацией кое-какой разжиться.

Мною овладела жажда деятельности. Я быстро переоделась и спустя минут десять была готова к поездке в больницу.

* * *

В самой больнице никаких неожиданностей нас не подстерегало. Преодолев кордон из лечащего врача и медсестры, мы получили разрешение на вход в палату, где лежала с сотрясением мозга бывшая любовница директора бара «Рогнеда».

Надя оказалась действительно похожей на Шинед О’Коннор. Собственно говоря, так выглядела бы любая, перенесшая экзекуцию, которой подверг Надю негодяй Пилюнин.

Голова девушки была абсолютно лысой. Ежик светло-русых волос, если не принимать во внимание достаточно симпатичное лицо с острым носиком, наводил на криминальные ассоциации.

Надя лежала на койке, вытянув ноги, и едва улыбнулась, когда увидела Машу. Меня же она сразу восприняла с недоверием и настороженностью.

— Привет, меня зовут Таня, — очень дружелюбно сказала я, пытаясь войти к ней в доверие.

— Она очень клевая, — тут же сделала мне экспресс-рекламу Маша. — И тебе поможет. Только ты обязательно должна написать заявление. Поняла?

— Маша, я не буду его писать, — скорчив недовольную гримасу, сказала Надя и посмотрела подруге прямо в глаза.

— А я тебе говорю, что будешь… Мы его на место поставим, этого костолома.

— Я боюсь, — тихо, но решительно возразила Надя.

— Ты не бойся, потому что у меня с Пилюниным свои счеты, — вступила я в разговор.

Обе девушки с удивлением на меня вытаращились. Я сочла необходимым пояснить свои слова.

— Дело в том, что он мне угрожал, а в прошедшую ночь его люди на меня напали, вывезли на Волгу, хотели прибить, но я чудом спаслась… — сказала я.

— Да ты что?! — вскрикнула Маша. — А почему напал-то? Что ты ему такого сделала?

Я вздохнула, внутренне собираясь с духом, выдержала паузу и тихо, чтобы не слышали остальные больные, лежавшие в палате, сказала:

— Я частный детектив и расследую причины смерти Ирины Лейкиной.

Маша еще более изумленно на меня посмотрела, чуть отодвинулась и словно застыла от удивления.

— Я его все равно выведу на чистую воду, — продолжала я. — Если ты, Надя, расскажешь, что между вами произошло, и напишешь заявление, будет гораздо легче это сделать. У меня в органах куча связей…

— А у него тоже, — тут же отреагировала Надя, перебив меня. — К тому же ты не очень похожа на детектива…

Она метнула в меня недоверчивый взгляд.

— Так многие говорят, — парировала я. — Тем не менее я работаю уже давно, и нельзя сказать, что безуспешно. Раскрыла массу преступлений различного характера… Ко всему прочему, мне очень интересно было бы узнать, какие именно связи в милиции имеет Пилюнин.

— Я точно не знаю, но то, что у него есть ментовская «крыша», — это точно, — сказала Надя.

— На любую «крышу» есть свой дождик, — продолжала я выдвигать свои аргументы. — Кроме того, в твоем случае все абсолютно ясно: телесные повреждения, моральный ущерб и все такое…

Прошло еще минут пятнадцать, которые были заполнены нерешительностью и колебаниями, с одной стороны, и уговорами и наставлениями — с другой. Наконец в Наде произошел какой-то внутренний перелом и она решилась.