завладев ее вниманием. Меня было прострелило ревностью, но я напомнила себе, что это была сугубо моя идея, и быстро оделась, спеша на неприятную встречу с теткой.

Выскочила из дома и побежала в сторону метро, ощущая тяжеленный груз на сердце. Ребенка бросила на чужую женщину, Егора обманывала, скрывала от него свое прошлое. И ведь чувствовала, что очень рискую, что он не простит, не потерпит лжи. На то он и прокурор, чтобы жить по правилам и инструкциям и от других требовать такого же.

“Вот только ради своего повышения он сам готов обманывать очень много людей, а ты всего-то одного, и то ради благой цели”, – подзуживал внутренний голос, подсказывая, как мне усмирить свою совесть.

Но это всё не сработало, и в торговый центр, где тетя Вера назначила мне встречу, я пришла с огромным чувством вины и паршивым настроением.

Она сидела в закутке на диване с таким выражением лица, будто целый мир ей что-то должен. Самое ужасное, что она так и считала. Увидела меня и насупилась пуще прежнего, хотя, казалось бы, куда уж больше.

Родственными чувствами здесь и не пахло, она меня воспринимала только в качестве инструмента для наживы, и я злилась на себя за беспомощность. За то, что иду у нее на поводу и ничегошеньки не могу поделать.

А как бы здорово было ее послать! Швырнуть в лицо слова о том, что ничего я для нее не сделаю. Знай я Драконова чуть больше времени, может, и рассказала бы ему про тетю Веру, но я не доверяла ему настолько сильно. Не могла предсказать его реакцию. Боялась рисковать нашим с Катей положением.

– Явилась? Чего так долго? – недовольно пробурчала тетка, с осуждением глядя, как я сажусь напротив нее. – Думаешь, у меня много времени? Ты мне за каждую минуту ожидания заплатишь!

– Я же не опоздала! – не смогла я сдержать возмущения и взглянула на телефон.

Не опоздала я ни на одну секундочку, неслась сюда как угорелая, но тетке не угодишь.

– Ладно, не вопи мне тут, – дернула она меня к себе за запястье и прошипела в лицо: – Я давно этого момента ждала. Наконец-то увижу глаза твои наглые и порадуюсь, что восторжествовала справедливость.

– Пустите! – вскрикнула я. Физическая боль была мелочью по сравнению с теми страданиями, что причиняли ее слова.

Тетя Вера отпихнула меня и состроила злую гримасу.

– Ты гонор-то поубавь, вежливее со мной будь, – полоснула меня полным презрения взглядом, – из-за тебя мой муж инвалидом стал. Ты хоть знаешь, как он страдает? А сколько я денег трачу на лечение и поддержание его жизни? Не знаешь ты ничего, Алёна! Но ты мне заплатишь, за всё заплатишь!

– Но чем? У меня ничего нет, мы с Катей и так голодали… – съежилась от чувства вины, которое за эти годы никак не могла унять.

Я же просто защищалась, когда дядя напал на меня в пьяном угаре, была в состоянии аффекта. Не хотела ведь причинять ему вред намеренно, всё вышло совершенно случайно.

– На жалость давить не надо, Алёна, – фыркнула тетка, в очередной раз отмахнувшись от моих оправданий и не став слушать, как всё было на самом деле, – ты-то хорошо устроилась, нашла себе хахаля, не бедствуешь, под мостом не ночуешь, одета с иголочки, – обвинила меня, оценивающе пробежавшись глазами по новой одежде, для нее всё было ясно как божий день, и менять свое мнение она не собиралась, – так что от тебя не убудет, если заплатишь за то, что сделала.

– У меня ничего нет, – сцепила зубы и твердо повторила прежние слова в надежде, что отстанет, но сама не верила, что это возможно. По глазам тети Веры видела, что она задумала что-то недоброе и уже не оставит меня в покое, вцепившись хваткой бульдога.

– Ошибаешься, Алёна, – обдала она меня хитрым взглядом и наклонилась в желании поделиться секретом: – Скоро твой день рождения, тебе ведь как раз двадцать четыре года исполняется. Не представляешь, сколько усилий я приложила, чтобы тебя найти, а тут такая удача, ты прямо в торговом центре подвернулась, не иначе сама судьба хочет, чтобы я получила то, что причитается мне по праву.

Ее слова заставили меня напрячься и похолодеть. Я застыла, вцепившись пальцами в трясущиеся колени, предчувствуя, что сказанное в дальнейшем не принесет мне счастья. Если она тратила свои силы на мои поиски, то явно не ради каких-то жалких тысчонок, которые в перспективе могла бы от меня получить. Хотя у меня и их-то даже не было.

– Ты и правда недалекая, Алёнка, правильно про тебя кумушки в детстве говорили, – тетка фыркнула, а я сцепила зубы, слыша очередные оскорбления. – Ты что, не знала про трастовый фонд, который тебе отец оставил? Серьезно?

– Трастовый фонд? – широко раскрыла глаза. Первая настоящая реакция не заставила себя ждать.

Сердце наполнилось радостью от ощущения заботы отца. Он будто протянул мне ласковую руку из того мира, где сейчас находился, и погладил по голове, напомнив о себе. Я даже вдруг ощутила, как наяву, его присутствие.

Подняла влажные глаза и натолкнулась на алчный взгляд тетки, которая чуть ли не руки друг о друга потирала в каком-то предвкушении. Все приятные эмоции были сметены в момент, как только я поняла, что тетка решила наложить свои жадные лапы даже на эти деньги.

– Фонд, фонд, не тупи, Алёна, не прикидывайся дурочкой и не делай большие глаза. Я точно не знаю, сколько там денег, но, сколько бы ни было, ты никогда не расплатишься за тот ущерб, что нанесла! За страдания – мои и моего мужа! Радуйся, что я молчу и уговорила Борю не идти в полицию. Иначе сидела бы ты там, где место преступницам.

– Вы же квартиру получили, тетя Вера! – не выдержала я ее нападок, высказала то, что наболело, но если я ждала хотя бы крохотной капли тепла со стороны родственницы, то мне пришлось разочароваться. И ухом она не повела. Наверняка к бродячему псу на улице эта женщина проявила бы больше заботы и ласки, чем к нам с Катюшей. Так что и глазом не моргнет, как сдаст меня в полицейский участок.

– И что? Это за моральный ущерб. Я ее сдаю! Ты мне ее продать предлагаешь, чтобы лечение оплатить? Я тебе что, идиотка? Я свои кровные отдаю, одна тяну калеку! На своем горбу! Пока ты прохлаждаешься и не вспоминаешь родственников-то. Хоть бы позвонила, поинтересовалась, не надо ли чего. Эх, – махнула на меня рукой, – что с тебя взять? Пропащая…