не забывай, вдруг ей что-то понадобится? В последнее время у нее часто кружится голова… Ты проводи ее в туалет, если будет надо, ладно? И подожди у двери. Я понимаю, что неловко просить тебя об этом, но Зинаида Андреевна панически боится умереть в туалете. Ей страшно представить, что ее найдут в некрасивом виде. И она запомнится нам такой.

Резким жестом заправив волосы за ухо – очень маленькое, прильнувшее к голове, – Лариса виновато поджала губы:

– Знаешь, наверное, я тоже со временем начну бояться того же… Возможно, такой страх настигает каждого. Представь, ты всю жизнь старалась скрашивать всем жизнь, а запомнишься перепачканной старухой, свалившейся на пол со спущенными трусами…

Кира поспешила ее успокоить:

– Не волнуйтесь! Я за ней прослежу. А вам еще рано так думать!

– Никто не знает, когда истекает его время.

– Не знает. И это ведь хорошо, правда? А то и остаток жизни был бы отравлен.

– Ты не хотела бы заранее выяснить, когда пробьет твой час?

– Нет уж! А то я спутала бы Богу все планы – скончалась бы от страха еще раньше.

Рассмеявшись, Лариса обеими руками сжала ее локти:

– Тебе еще жить да жить!

– И вам. Лариса, я хотела сказать… Это так… необычно, что вы заботитесь о свекрови.

Слегка нахмурившись, та качнула головой:

– Ничего необычного. Зинаида Андреевна всегда была очень добра ко мне. И об Антошке все детство заботилась.

– А сейчас не помнит его…

– Помнит. То есть иногда вспоминает. Вчера вот спросила про его ногу… Видела бы ты, как он радуется в такие минуты!

«Другого случая может и не представиться», – сообразила Кира. И хотя ей всегда было неловко совать нос в чужие дела, быстро спросила:

– А что у него с ногой?

Взгляд Ларисиных глаз потускнел, будто она что-то переключила внутри усилием мысли.

– А он не рассказывал? Тогда не стоит и спрашивать. Это слишком тяжело для Антоши.

– Авария? – сделала Кира последнюю попытку.

Но Лариса ушла от ответа, спрятавшись за натужной улыбкой:

– А пойдем-ка выпьем с Зинаидой Андреевной чаю, чтобы она попривыкла к тебе?

Кира оглянулась на входную дверь:

– А если придет кто-нибудь?

– У нас же есть сторож! Наша рында. – Лариса указала на медный колокол над дверью, увенчанный кошачьей головой.

«Мне нужно завести такой внутренний колокол, – подумала Кира. – Чтобы предупреждал об опасности… А то я, похоже, не улавливаю ее приближения. Или я… наговариваю на Илью? И ничего страшного с той женщиной не случилось?»

За столом, поднеся к лицу чашку дымящегося чая, пахнущего ягодами, она спросила, опустив ресницы:

– Лариса, вы говорили, что ваш племянник, Илья, ведет здесь студию? И у него получается? Он не похож на человека, который любит возиться с детьми.

Лариса устремила на нее внимательный взгляд:

– Он и не любит. Это я его уговорила. Илья согласился только потому, что считает, будто обязан мне чем-то… Хотя это бред, конечно.

– Обязан? – уцепилась Кира.

– У него были небольшие проблемки… с законом. Я уладила это дело.

– Он… убил кого-то?

– Бог с тобой! – Лариса испуганно звякнула чашкой. – Чуть чай не пролила… Ты что? Неужели наш Илюшка похож на человека, способного убить?

«Еще как похож…»

– Мне кажется, в некоторых… ситуациях любой способен…

– Я тебя умоляю! – воскликнула Лариса. – Может быть, мы не будем говорить за чаем о таких вещах?

И она указала глазами на Зинаиду Андреевну, безмолвно макавшую в чашку печенье. Сухие пальцы казались совсем белыми, будто в них вовсе не осталось жизни. У нее был сосредоточенный и вместе с тем отрешенный вид, казалось, мозг не совсем осознавал то, что творила рука.

«Зачем она это делает? – удивилась Кира. – У нее же сохранились зубы…»

Подвинув свекрови вазочку, Лариса устремила на нее долгий взгляд. Раньше Кира была уверена, что с такой нежностью можно смотреть лишь на постаревшую мать.

– Зинаида Андреевна пекла самое вкусное печенье, какое только можно представить… Что там мои колбаски! Тортики, рулеты – все таяло во рту. Если б не… – Лариса проглотила слово «инсульт», – мы могли бы открыть настоящее домашнее кафе. Отбою не было бы от посетителей! Но я такое не потяну.

– А я потяну, – вырвалось у Киры.

– В смысле? – Лариса подалась к ней. – Ты хорошо печешь?

– Я же технолог кондитерского производства. Так у меня в дипломе написано. Но я и до диплома любила заниматься выпечкой.

– А что ж ты молчала?!

Кира пожала плечами:

– У вас же музей. И это здорово.

– Но мы же можем расширить ассортимент! В чем твой конек?

– Конек? – Кира задумалась. – Даже не знаю. Можно напридумывать каких-нибудь кошачьих «фишечек»… Те же эклеры делать маленькими, как детские сосиски.

– На один укус!

– Пирожные «Мышки». Маком посыпать или шоколадом полить, чтобы черненькими казались. «Кошачьи мячики»… Чем там они еще играют?

– Да-да-да! – У Ларисы светилось лицо. – Давай продумаем это. Если ты возьмешься за производство, посетителей у нас прибавится. А то мы еле сводим концы с концами… Грандиозно! Теперь у нас начнется новая жизнь.

* * *

Когда Лариса с Антоном уехали, а Зинаида Андреевна вернулась к телевизору, Кира не спеша обошла небольшое царство. Все оборачивалось так, что она могла стать здесь не случайной гостьей и не наемной работницей, а вполне законной жительницей. Причем в истинном смысле слова: Лариса предложила ей перебраться к ним, когда они наладят производство. Ясно было, что хозяйке просто удобнее, если все под рукой, и Лариса больше печется о деле, чем о Кириных трудностях, но одно никак не исключало другого.

И все же… Поселиться с ними под одной крышей? Это слишком смахивало на семью.

«А ведь все это может стать моим, – непрошеная мысль сперва оттолкнула ее, потом медленно начала притягивать. – Антон был бы не против, стоит мне лишь захотеть… Лариса, кажется, тоже. Они хорошие… Мы действительно могли бы стать настоящей семьей. Развить дело, за которое не стыдно. Это же просто сказка какая-то!»

Отыскав в подсобной кладовке разноцветную щетку для пыли, Кира уже по-хозяйски обмела все кошачьи портреты – выжженные на досках и чеканки. С них свешивались «колбаски» со стихами, стихи эти она помнила с детства. Поймав рукой одну, Кира прочла вслух:

– Плачет киска в коридоре… – И улыбнулась от радости, будто увидела самого Заходера.

В детстве у нее была книжка его стихов и сказок – толстая, в темно-синем матерчатом переплете. Кира перечитывала ее много раз… Неужели русский папа Винни-Пуха тоже бывал в этом городе?

Смеющиеся малыши с одобрением наблюдали за ней с фотографий на стенах. И впервые Кире пришло в голову, что среди этих детей наверняка есть сын Ильи, но как угадать – который…

– Не думать об этом, – проговорила она вслух, не стесняясь Зинаиды Андреевны, пребывающей в другой реальности. – Вообще не думать о нем! Если уж я решила…

До конца Кира и сама не понимала, на что же такое она решилась, но ею овладело желание навести полный порядок в том