тяжело дается каждый слог этой ужасающей фразы.

Я жила рядом с Ромой в любви и гармонии. И так, как любила я, кажется, просто нереально любить. Всей душой и всем сердцем. До краев. Без остатка.

Он не оценил моей любви.

И теперь я хочу забрать ее обратно.

Хочу, чтобы он знал, что во мне не осталось ни капли того светлого чувства, которое когда-то до небес меня подбрасывало, заставляя сердце разгоняться до бешеного ритма и вибрировать каждую фибру души.

Прикусываю кончик языка и смотрю на мужа с безразличием.

По крайней мере очень надеюсь, что у меня получается смотреть именно так. Холодно. Жестко.

А сама я Томаса к себе плотнее прижимаю и глажу его по шерсти, запускаю в нее пальцы и слегка сжимаю. Кот мурлычет благодарно от моей ласки, не понимая происходящего вокруг.

Томас по мне скучает.

Он единственный в этом доме, кому не безразлична моя ласка и забота.

— Даш, ты ведь это несерьезно, — хрипло цедит Рома сквозь зубы.

Его глаза становятся темнее. Словно небо перед грозой.

— Я серьезно, Рома, — произношу я пересохшими губами.

Главное сейчас выдержать и не показать то, что на самом деле происходит внутри меня.

Пусть грудь сковывает тисками отвратительной боли, пусть дышать невозможно, я буду стоять на своем.

— Я жду, когда ты заключишь свою сделку, а потом мы подаем на развод.

— Я так не хочу, Даш.

— А мы не в детском саду, чтобы обслуживать хотелки друг друга. Я, может, тоже не хотела, чтобы после восемнадцати лет брака мой драгоценный супруг сходил налево, — шиплю сквозь зубы.

— А если я докажу, что измены не было? — смотрит на меня жестко и властно.

Словно на место хочет поставить.

Я с трудом выдерживаю его взгляд.

— Уже поздно что-то менять, Ром, — выдаю я, переложив кота в своих руках поудобнее, направляюсь к выходу из дома.

Сажаю Томаса в переноску. Дрожащими пальцами застегиваю свою сапоги. Накидываю куртку.

— Даш, так нельзя, — сурово скалится мой муж.

Пока еще мой… по документам… не более.

Я выпрямляюсь, беру в руки переноску с котом.

— Томас мой кот. С хрена ли ты решила его забрать?

— Потому что даже животное не заслуживает такого унижения, как жить под одной крышей с предателем, — отзываюсь ледяным тоном и выхожу на улицу.

Морозно.

И мои попытки сделать глубокий вдох с треском проваливаются и отзываются сухим кашлем.

Я не просто иду к своей машине. Я бегу сломя голову! Спасаюсь от Ромы, потому что не могу его видеть. Еще пара мгновений рядом с ним, и я сорвусь. Буду смотреть на него с тоской.

Буду выглядеть жалкой, а я так не хочу.

Раз уж я сказала, что больше не люблю его, то должна продемонстрировать свою нелюбовь в самых ярких красках.

Завожу мотор и осторожно выезжаю со двора. И только сердце гулко долбит между лопатками, звоном отзываясь в голове.

Я никогда не врала Роме, а сегодня я впервые его обманула.

Дома меня никто не ждет.

Выпускаю кота из переноски. Он проорал всю дорогу! И теперь, прижав свои острые ушки с кисточками на кончиках, с опаской выходит из переноски, прижавшись к полу.

— Все будет хорошо, Томас. Привыкнешь, — шепчу я, усаживаясь на пол.

Облокачиваюсь спиной на стену и пустым невидящим взглядом смотрю в одну точку.

Кусаю свои обветрившиеся на морозе губы до кровавых подтеков. Потом буду жалеть, но сейчас…

Закрываю глаза и прижимаюсь затылком к стене.

Квартира пустая и холодная.

И я не чувствую себя здесь хозяйкой.

Мне не нравится жить на съемной.

И Олеся была права, когда не хотела уезжать от бабушки Аграфены Григорьевны. Все таки даже в доме у свекрови чувствовалось какое-то родное тепло.

Здесь я чувствую себя колючим кактусом среди россыпи малиновых ярких роз. Не в своей тарелке.

Может, после развода я куплю себе свой собственный домик. Обустрою его под себя. И вот тогда начну строить жизнь заново. А сейчас… сейчас мне главное выжить и не завыть от тоски по прошлому.

Я сделала решительный шаг, и мне теперь точно нельзя давать заднюю. Иначе получится, что я сама за свои слова не отвечаю.

Телефон разрывается громким звонком. Веселая мелодия, которая стоит у меня на входящих, выбивается из общей атмосферы.

— Ало, — тихо говорю я, не глядя принимая вызов.

— Дашуль, привет! А ты где сейчас? — Милана говорит как-то тревожно.

— Я дома. На съемной.

— Слушай, Дашуль, я тут в ресторан пришла. У меня было типа свидание с одним перспективным мужчиной. Он кстати владелец банка. Помнишь, я тебе про него рассказывала?

Я молчу, стараясь вспомнить хоть слово про банкира из уст Миланы. Но, кажется, подружка мне о таком ничего не рассказывала.

— Короче, не важно сейчас про Илью. Речь не о нем! — с раздражением цедит Милана. — Я в ресторане встретила эту паршивку!

— Какую?

— Настю эту! — гневно чеканит Милана. — И она тут была не одна. Кажется, она меня не узнала, и я когда мимо их столика типа случайно проходила, успела сделать пару снимков. Мужик меня правда узнал. Пурпурными пятнами покрывался и старался спрятать лицо, но у меня получилось удачное фото!

— Боже… ты фотографировала их в ресторане? — накрываю лицо ладонью.

Милана всегда была самонадеянной и смелой на безумства. И я уже ничему не удивляюсь.

— Ты не поверишь, с кем она была! А мой владелец банка, кстати, слился. Хорошо хоть я вместе с ним из рестика вовремя уехала, пока Настин спутник до меня не добрался.

Я напрягаюсь. Смотрю на Томаса, который обнюхивает мою обувь в прихожей, а сама даже догадаться не могу, что так взволновало Милану.

Настя в ресторане точно была не с моим мужем, потому что с Ромой я пересеклась в нашем доме буквально полчаса назад. Тогда что так взволновало мою подругу?

— Я тебе сейчас отправлю фотки, Дашуль! — извещает меня Милана и сбрасывает вызов.

В ожидании замираю, уставившись в экран. Уведомление всплывает быстро, и я щелкаю по нему большим пальцем. В меня точно ток ударяет.

Передо мной открывается фото, где Настя сидит за столиком с Игорем! С хорошим приятелем моего мужа, который в ту роковую ночь провел нас с Миланой в номер Насти.

«Я думаю, они встречались не просто так» — приходит сообщение от Миланы.

У меня удары сердца набирают скорость.

«Нужно отправить эти фотки твоему мужу» — советует мне подруга.

«Зачем?»

«А вдруг это Игорь решил твоего Ромку подставить, и он с Настей в сговоре» — и злобный