Вопросов у подчиненных не было. Офицеры разошлись выполнять поставленную им задачу.

В 9–00 комбат с начальником штаба вошли в блиндаж командира взвода, присели на диван. Белянин обратился к Губочкиной:

— Как дела, Валентина? Так, по-моему, тебя зовут?

— Так точно, Валентиной, товарищ подполковник! А дела? Какие могут быть дела после ночного происшествия? Ведь солдата убили практически минут через пять, как я осматривала его, разговаривала с ним. Молоденьким он был, товарищ подполковник! Ему бы жить и жить, а тут выстрел — и все!

— Да, сержант, выстрел — и все! Но мы на войне, а на войне, к сожалению, потери неизбежны.

— Но здесь-то, Александр Сергеевич, до этой проклятой ночи всегда все было спокойно. Почему ночью появился этот снайпер? Кто он и зачем стрелял?

Подполковник поднялся:

— Снайпер, Валентина, как раз и стреляет затем, чтобы поразить цель, а цель — это человек, солдат или офицер.

Вошел заместитель по воспитательной работе, доложил:

— Поговорил я, Александр Сергеевич, с личным составом. Бойцы, конечно, подавлены гибелью товарища, но признаков паники нет. Морально-психологическое состояние сержантов и рядовых удовлетворительное. Личный состав готов продолжать выполнять боевую задачу.

— Хорошо, присаживайся на кровать.

Комбат повернулся к Жарову, устроившемуся за столом:

— Ну, что, взводный, закончил писать рапорт?

Старший лейтенант подписал лист бумаги, исписанный с обеих сторон, протянул его командиру части:

— Вот рапорт, товарищ подполковник! Он в полной мере отражает то, что произошло на посту в прошедшую ночь. При необходимости его могут подтвердить сержанты Мансуров и Губочкина, а также рядовой Демидов, несший службу в БМП углового капонира.

Белянин спросил:

— А вы всегда, Жаров, в темное время суток до предела ослабляли пост, или в ночь с двадцать второго на двадцать третье число было сделано исключение?

Старший лейтенант ожидал подобного вопроса, поэтому ответил, не задумываясь:

— Согласно инструкции по организации несения службы на блокпосту, состав караула и режим несения службы определяет начальник поста, исходя из конкретной обстановки. До сих пор она не вызывала опасений, поэтому мною было принято решение выставить по два человека на каждый из двух секторов, со сменой через четыре часа. Кроме того, ночью я лично проверял службу постов, а также самостоятельно вел наблюдение за Катаваном из блиндажа, что может подтвердить сержант Губочкина. Также хочу отметить, наблюдатели на постах должны лишь заметить приближающуюся со стороны сопредельного государства или с нашей стороны потенциальную угрозу. Отражение ее лежит на всем взводе и приданных ему дополнительных силах, в частности отдельного минометного расчета. Ночью, после выстрела вражеского снайпера и объявления мной тревоги на блокпосту, личный состав занял боевые позиции в считаные минуты, точнее, в течение трех минут, и был готов принять бой в окружении! Посему, на основании всего вышеизложенного, не считаю, что выставлением минимального количества постоянных наблюдателей я ослабил боевые возможности взвода. Случись масштабный штурм позиций блокпоста, подчиненное мне подразделение сумело бы отразить его и не допустить прорыва противника на территорию Российской Федерации.

Комбат махнул рукой:

— Ладно, ладно. Говорить мы все мастера.

Подполковник передал рапорт Жарова начальнику штаба:

— Значит так, Жаров, прямо сейчас начинаешь перегруппировку взвода на позициях блокпоста. Конкретно, выделяешь из каждого отделения по штатному снайперу и лучшему стрелку, дабы создать отдельную снайперскую группу, задачей которой станет наблюдение за Катаванским перевалом. Мы не должны допустить, чтобы вражеский стрелок продолжил обстрел поста!

Старший лейтенант спросил:

— Значит ли ваше указание, что группа при обнаружении снайпера на сопредельной территории может открыть огонь на уничтожение этого стрелка?

Комбат подтвердил:

— Да, старший лейтенант, считайте полученное указание за приказ при появлении агрессии с сопредельной стороны открывать ответный огонь на полное поражение как отдельных стрелков, так и вероятных групп противника!

— Но… мне нужно письменное распоряжение, товарищ подполковник, все же стрелять, если что, придется по чужой территории?!

Белянин повернулся к начальнику штаба:

— Николай Вячеславович, нарисуй быстренько приказ на открытие ответного огня. От руки напиши, я подпишу. В части оформишь все как положено!

Подполковник Варихин присел за столик рядом с Губочкиной, быстро набросал приказ, комбат подписал его и передал Жарову:

— Держи! Этого, надеюсь, достаточно?

Старший лейтенант ответил:

— Так точно!

Комбат взглянул на заместителей:

— Кажется, здесь все! Главное решим в части! Следуйте к вертолету!

Вновь обратился к Жарову:

— Организуйте загрузку тело погибшего солдата и дополнительно из состава третьего отделения, которое на блокпосту выполняет, по сути, пассивную роль оперативного резерва, отдельный, сменный дозор по контролю над вертолетными площадками, а заодно и для раннего обнаружения вероятного противника, если таковой решит объявиться с тыла!

Старший лейтенант козырнул:

— Есть, товарищ подполковник, разрешите выполнять?

— Выполняй, Жаров, выполняй.

Комбат вышел из блиндажа. Еще раз осмотрев через оптику Катаванский перевал, направился через запасные позиции третьего отделения к вертолетным площадкам.

Валентина от двери блиндажа проводила его взглядом.

Гарнизон у станицы Разгульной. Четверг, 23 сентября. 9–00.

Юрий Бекетов и Кристина проснулись одновременно в спальне, густо залитой ярким солнечным светом. Настроение у влюбленных было прекрасным.

Юрий, нежно гладя упругую грудь любимой, спросил:

— Ну как, милая, я не разочаровал тебя?

— Что ты, Юра? Все было просто замечательно, и, заметь, без всякого спиртного.

— Так и знал, ты отметишь сей факт.

— Но ведь это же правда!

— Правда, не спорю!

Женщина потянулась:

— Как же хорошо иметь свое отдельное жилье. Маленькую такую уютную квартирку, где никто и ничто не может помешать делать то, что захочется, правда?

— Правда! Но чтобы заиметь то, что ты с восторгом описала, надо сделать самую малость — стать мужем и женой!

— Всего-то?