- И все-таки чего-то не хватает, - не сдается Гавр.

Тимур, все это время наблюдавший за нами, отходит от стены, приближается прямо ко мне и притягивает меня за края пальто.

Наши глаза, наши губы, наши сердца на одном уровне. Так близко, что я слышу, как рьяно бьется его, как замерло и остановилось мое.

- Не хватает вот этого, - тихо цедит он и накрывает мой рот поцелуем. Очерчивает губы сухим, твердым языком, стучит зубами о мои зубы, сжимает талию руками, отчего кажется, что я сейчас сломаюсь, надломлюсь.

Я цепляюсь пальцами за его шею и с какого-то хрена ныряю в этот омут, полностью растворяясь в поцелуе.

«Тимур тебе даже не нравится!» – кричит голос у меня в голове, пока я тону в руках этого огромного, невоспитанного мужлана, вьюсь ужом и стону от удовольствия!

Поцелуй заканчивается так же неожиданно. Еще несколько секунд я ошарашенно смотрю перед собой, пока Тимур мягко гладит меня по плечам, давая мне время успокоиться.

Что делают Гавр и Римма мне давно неинтересно, они выпали из моего мира, который сконцентрировался только на этих черных, демонических глазах.

- Что это было, - шепчу я ему в губы.

- Помешательство, - так же надсадно отвечает Тимур.

- И зачем?

Я хочу услышать то, что мужчина говорит женщине. Что я ему нравлюсь. Что он влюбился в меня с первой секунды и сейчас землю перевернет ради одного моего слова. Что нас ждет если не вселенная, то хотя бы крохотный угол, где будем только мы вдвоем. Я хочу этого. Но получаю совсем другое.

- Возможно, я поступил неправильно, но если ты захочешь, чтобы твой муж наконец раздуплился и увидел, кого теряет, то… в общем… как-то так…

И прежде чем я испугалась, не тронулся ли Тимур своей лысой головой, меня осторожно повернули к дороге. Туда где ждал припаркованный возле салона джип и Савранский, который видел все.

Который.

Видел.

Все.

Савранский

Настя сидит как ни в чем не бывало и только неестественно прямая спина дает мне понять, как она нервничает.

Нервничай, милая, нервничай.

Потому что у нас будет серьезный, долгий разговор.

Когда я приехал к адресу, который написала жена, то ждал, что она выйдет из подъезда ближайшей новостройки. Мало ли что у Савранской в голове, зашла к кому-то туфли одолжить. Или платье. Подобные ужины были для нее пыткой, потому что она никогда не знала, что на них надеть и в последний момент металась между своими подружками в поисках не то чтобы подходящего наряда… просто чего-нибудь.

Что-нибудь и находила. Некрасивое, неподходящее, с чужого плеча.

Я это видел, бесился, но всякий раз, когда просил Настю купить наряд для презентации или делового обеда, она начинала злиться.

А вот теперь зол я.

- Ты никогда не носила красное, - стараюсь, чтобы мой голос звучал безразлично.

- А может, носила? Просто ты никогда этого не замечал? – А вот моя дорогая женушка нервничает. Пищит как мышь и прячет глаза в сторону.

- О, конечно! Сделай меня виноватым в нашем конфликте!

- Твое желание трахать молодую девочку не совсем конфликт, милый. – Последние слова я почти не слышу. Она говорит так тихо, что приходится напрягаться и ловить каждый сказанный ей звук.

Чтобы через секунду взорваться от возмущения. Это тут при чем?! Какое отношение Женя имеет к лысому бугаю, который десять минут назад облизывал мою жену?! Вдавливаю педаль газа в пол и обгоняю таз, который еле плетется перед нами. Скорость хоть как-то снижает адреналин у меня в крови, и теперь я думаю не только о Настином любовнике, но и о дороге.

Нам нельзя попасть в аварию, потому что я не договорил!

Спросить вот так в лоб, кто это был и как давно у них все - унизительно. Савранская не должна знать, до чего меня задели эти нежности на крылечке перед моим авто. Еще и в присутствие посторонних людей! Там точно была Римма, то есть даже ее подруги в курсе, что у меня есть рога! Ветвистые такие, крепкие!

Я хочу узнать, как давно она мне изменяет? Сколько это длится и есть ли у жены совесть, вот так, обвинять меня в предательстве, когда у самой рыльце в пушку! И как можно сравнивать то, что у нас с Женечкой и этого маргинала, с которым она… фу… даже думать противно!

- У тебя всегда был плохой вкус, - мы останавливаемся на светофоре. Люди осторожно переходят дорогу, медленно бредут по своим делам, будто ничего не случилось, в то время как у меня мир разделился на до и после.

Я поворачиваюсь в сторону Насти и немею. Она что, еще и губы красным накрасила?! Ну, это уже ни в какие ворота!

- Определенно плохой, раз я вышла замуж за тебя. – Смотрю не на нее, а на алые губы, которые она тянет в довольной улыбке.

- Выглядишь как шлюха, - наконец теряю самообладание.

Жду, что сейчас она ответит мне колкостью или даст по роже, и возможно тогда я проснусь от тупого, страшного сна, но вместо этого Настя смеется:

- А я и есть шлюха. Удивлен?

- Отнюдь, чего-то такого я от тебя и ожидал.

- И чего же?

- Мести.

На секунду лицо жены меняется. Красивые раскосые глаза с длинными ресницами медленно закрываются и, кажется, что Настя не то заснула, не то потеряла сознание. Я жду целую секунду, пока она что-то решит у себя в голове. Слышу глубокий выдох и незнакомый, будто чужой голос:

- Когда я с ним, милый, последнее, о чем я думаю, это ты, Кеша. Так что месть ту не при чем.

- С ним? И кто же это, - рычу прямо ей в лицо.

Настя снимает перчатку и касается холодной, дрожащей рукой моей скулы. Пальцы гладят мою кожу и опускаются на губы, словно закрывают мне рот, чтобы я молчал. А меня от этого невинного жеста пронзает и подбрасывает в воздух. Тело напряженно дрожит, потому что сейчас со мной не моя жена. Меня гладит, ласкает какая-то другая женщина, с которой я изменяю своей Насте.

- Знаешь, - даже ее голос звучит иначе, - я бы с радостью рассказала тебе, кто он такой, вот только…

Она замолкает. Я подаюсь вперед и тяну ее за подбородок, чтобы Савранская больше не смела прятать от меня