Еще глоток, и вот я снова рядом с ней — в России. И мне почему-то все еще хорошо.

— Вот. — Она протягивает мне что-то маленькое и черное. — Тоже тебе.

— Что это? — Разглядываю штуковину, кручу в руках и вдруг понимаю: — Адаптер для моего смартфона? Но как…

— Пока ты был на занятиях по русскому, сходила и купила. Думала, тебе пригодится.

Мне очень хочется ее поцеловать, но я опять сдерживаюсь. Зоя отворачивается и смотрит на небо, будто тоже боится, что я могу это сделать.

— Спасибо, Зоя. — Продолжаю разглядывать ее белую в свете луны кожу, каждую черточку и колышущиеся на ветру пряди волос.

— Пожалуйста.

Сидим. Пьем каждый свой напиток. Молчим.

— Зоя, а что такое «yopani nasos»? — Решаюсь спросить.

И зря. Кофе сразу идет у нее носом. Она трясется, не в силах сдержать смех, и вытирает руки и лицо пледом.

— Что? — Спрашивает, хихикая.

— Дима велел у тебя это спросить вечером, когда мы останемся вдвоем.

— Он такой, он может. — Кивает она и продолжает смеяться.

— Прикольный чувак. — Соглашаюсь.

И мы хохочем вместе.

Наконец, Зоя признается:

— Это непереводимое выражение. Нецензурное. Вроде того, что «черт, как это могло произойти» по-вашему… или «вау, вот это да»… Не знаю… Мало что из русского мата можно перевести. И наоборот — одно слово можно перевести десятью разными способами.

— Зачем он просил меня сказать это тебе?

Она так резко поворачивается и смотрит мне в глаза, что сердце перестает биться.

— Наверное, хотел, чтобы я посмеялась. Ты ведь сохранил интонацию, поэтому вышло очень забавно.

— Рад, что все получилось. — Выдыхаю с трудом. — И что ты… улыбаешься…

Она, конечно же, прячет взгляд. А я думаю о ее парне. Что за парень еще? Меня совершенно не волнует наличие какого-то там парня, кем бы он ни был.

— Я сегодня разрезал банковскую карту отца. — Признаюсь.

— Ого. — Произносит Зоя. — Тогда у тебя обратного пути нет.

— Да. Теперь мне придется подрабатывать на руднике или валить лес.

— Ну… Это вряд ли. Здесь для тебя все бесплатно, — высоко поднимает кружку, — в том числе и кофе.

— А если я захочу пригласить тебя в кафе, например?

Она не успевает скрыть удивление, ее брови взлетают вверх.

— Тогда… рудник, другого выхода нет. — Шутит, быстро взяв себя в руки.

Но я уже видел в ее глазах то, что хотел — она не против, даже если станет это отрицать.

— Зоя, а что такое… ту… т… — Тщетно пытаюсь воспроизвести услышанное утром слово. — Этот выезд на природу, о котором все говорят.

— Ааа, — она легко произносит его и затем пожимает плечами. — Это такое мероприятие, вроде тимбилдинга. Чтобы студенты сплотились, пообщались. Мы выезжаем на природу, живем сутки в маленьких деревянных домиках, участвуем в конкурсах: полоса препятствий, армрестлинг, ориентирование и прочее. Поем песни, жарим мясо на костре, много гуляем. Не переживай, это весело.

— Скаутинг? Что-то вроде, да?

— Хм. — Зоя хихикает. — Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

— Наверное.

— Меня беспокоит другой вопрос. — Она потягивается, глубоко выгибая спину, совсем как кошка, и зевает. — Во что мы тебя оденем? Нужно что-то похуже, и явно не эти твои, белые сникерсы. Замараются.

— Да, я уже думал, что мне нужна новая одежда, у вас тут становится холодно.

— Да погоди ты с новой. — Зоя встает. — Можно взять что-то у Степы, у него полно… — подбирает слово, — барахла. Пошли!

Она идет к моему окну. Я оборачиваю плед вокруг тела и думаю только об одном: эта девушка хочет зайти ночью в мою комнату. Как не наброситься на нее? Связать, что ли, себе руки за спиной?

Через полминуты мы уже стоим посреди комнаты. Горит свет, и Зое уже не так комфортно — она понимает, что предстает передо мной полураздетой в своей пикантной пижамке. Выхватывает из моих рук плед и накидывает сверху.

— Так, посмотрим, — говорит шепотом, открывая шкаф. Слева висят мои вещи, справа — ее брата. Зоя быстро перебирает одежду и выносит приговор. — Не то. — Садится на корточки и выдвигает ящик. — Вот здесь была куртка. Держи. — Подает мне. — Сейчас поищем еще.

Бросаю куртку на кровать.

— В другом шкафу я видел обувь, может, там что найдется? — Иду к противоположной стене, открываю створки низкого шкафа и вытаскиваю несколько коробок.

— Черт, — доносится вдруг со спины.

Но я уже снял крышку с самой нижней коробки и в недоумении уставился на ее содержимое.

[1] — ужин со свиданием

Зоя

До боли вцепляюсь пальцами в плед, который прикрывает мои плечи.

«Степа, Степа….»

Я тоже — та еще балда. Нужно было проникнуть в комнату, пока никого не было, перепрятать эти вещи, как того просил брат, а еще лучше вообще сжечь их. Но волнение из-за Славы, который не берет у меня трубку, из-за учебы и, что уж тут скрывать, из-за парня, который поселился у нас, умело отвлекли меня от его просьбы.

Джастин садится на пол, складывает ноги по-турецки и продолжает рассматривать содержимое коробки одними глазами, не прикасаясь и ничего не говоря. Опускаюсь рядом на колени, и улыбка испаряется с моего лица, как огонек свечи, задутой ветром.

Не то, чтобы было стыдно. Понятное дело, у каждого имеются свои скелеты в шкафу, но меня с головой сейчас накрывают неприятные воспоминания прошедших лет. Съеживаюсь и с трудом выдыхаю. Мой брат — такой, какой он есть, и его ничто не оправдывает, да. Так что Джастин может реагировать на увиденное, как сочтет нужным. Но я не хочу, чтобы родители наткнулись однажды на эти штуки, и скандал разгорелся с новой силой.

— Это… принадлежит твоему брату? — Хмурится американец.

— Да. — Признаюсь.

И мне хочется закрыть коробку крышкой, чтобы больше не видеть ее содержимого.

— Полагаю, он не играет в бейсбол… — Надтреснуто говорит он, косясь на шкаф.

Прослеживаю его взгляд и с огорчением замечаю в глубине, за коробками длинную деревянную рукоять. Это Степкина бита… Та самая…

У паники неприятный, металлический привкус. Мне становится плохо, в висках пульсирует, дыхание перехватывает.

— А это… — Джастин снова смотрит внутрь коробки.

Слышу, как он сглатывает. Мужчин обычно не пугают такие вещи, и держится он ровно, но кричащие в глазах непонимание и смятение заставляют меня чувствовать себя виноватой, хотя я тут совершенно не при чем.