За ночь на землю опустился густой туман, восходящее солнце придало местности красноватый оттенок, а темные стволы деревьев вокруг дома Мириам блестели от влаги. Где-то справа в лесу раздался громкий стук, и я повернулся на звук, который все усиливался. Наверно, я понял, чтó оттуда грядет, и с трудом поборол желание броситься в дом.

Беннасио мчался через лес на большом белом коне. Никаких поводьев не было, он склонился к массивной шее и двумя руками держался за недоуздок.

Он остановил коня рядом со мной. Конь раздувал черные ноздри и охлестывал себя хвостом по бокам, а Беннасио улыбался, глядя на меня сверху.

– Поедем в Канаду верхом? – спросил я.

– Разве не здорово было бы? – рассмеялся Беннасио. – Время не ждет, но я не смог отказать себе в последней прогулке.

И он протянул мне руку.

– Я боюсь лошадей, – возразил я.

– А я, слава богу, нет.

Беннасио ухватил меня за запястье и забросил на широкую спину коня с такой легкостью, будто закинул на плечо плащ. Потом он наклонился вперед, шепнул что-то коню на ухо, и мы сорвались с места.

Лишь несколько часов назад я мчался по федеральной трассе со скоростью сто миль в час, но по сравнению с этой прогулкой по сельской Пенсильвании я тогда не мчался, а плелся. Я обхватил Беннасио, уткнулся лицом ему в спину и зажмурился. Мимо со свистом проносились деревья. Меня швыряло из стороны в сторону, и я крепко стиснул зубы, потому что боялся в любую секунду откусить себе пол-языка.

Не знаю, сколько мы так скакали – может, минут пятнадцать, но мне показалось, что прошел час или два, прежде чем меня покинула скованность, и я испытал легкое головокружение, которое заставило меня приоткрыть глаза. Я чуть откинулся и ослабил железную хватку, потом отпрянул еще дальше и распахнул глаза. Лицо обдувал чудесный весенний воздух, силуэты деревьев на такой скорости превращались в смазанные бурые и ярко-зеленые пятна, а топот копыт звучал в ушах, как приглушенный гром. Беннасио подгонял коня, а я даже начал громко смеяться и вопить, как ребенок на ярмарочных аттракционах. Последний рыцарь Круглого стола мчался на белом коне спасать проклятый мир, а позади цеплялся за жизнь Альфред Кропп, который был так рад, что его взяли с собой, что орал и плакал одновременно.

Когда мы вернулись к дому, я остался стоять возле «феррари» и ждать, пока Мириам простится с Беннасио. Волосы у нее были распущены, и так она выглядела моложе. Мириам взяла лицо Беннасио в ладони и что-то настойчиво ему говорила. Что бы она ни твердила – не достучалась. Беннасио продолжал мотать головой, а я, хоть и пробыл с ними совсем немного, догадался, что у них довольно сложные отношения. Мириам встала на цыпочки и поцеловала Беннасио в обе щеки, а после долго, ни слова не говоря, смотрела ему в глаза.

Беннасио спустился с крыльца и протянул руку.

– Ключи, Кропп. Я поведу. До темноты мы должны добраться до границы у Сент-Стивена.

Я передал ему ключи и сел на пассажирское сиденье. Беннасио забросил на заднее черный футляр Мириам и сел за руль. Мне очень хотелось вести «феррари», но я решил не спорить.

– А вы не боитесь, что эту машину уже разыскивают как угнанную и нас могут арестовать? – спросил я, когда мы выехали на федеральное шоссе.

– Об этом я не подумал.

– Может, следовало.

– Посмотрим.

Я потерял счет дням, но, по-моему, наступила суббота. Трасса была практически пуста, и только изредка попадались большие трейлеры. Беннасио пролетал мимо них, будто они стояли на месте.

Мы ехали по Пенсильвании, где-то между Хейзелтоном и Скрантоном.

– Это был конь Виндимара? – спросил я.

Беннасио не ответил. Наверное, потому, что это был глупый вопрос. Если вы отзываетесь на глупости, их становится только больше. Я решил, что, перед тем как задать вопрос, буду оценивать его качество.

– Беннасио, а вы много путешествуете по своим рыцарским делам?

– Время от времени.

– Вот об этом я и спрашиваю. То есть я знаю, что ваша главная работа – защищать меч, но ведь это не все, чем вы заняты? У вас бывают приключения?

– Возможно, не в том смысле, как ты себе представляешь. Но как бы то ни было, мы рыцари и поклялись защищать слабых и невинных.

– Это значит – да?

– Это так важно, Кропп? Мне всегда хватало того, что я призван защищать Святой Меч.

– Я правильно понимаю, что большую часть времени вы болтаетесь без дела?

Беннасио не ответил, а я продолжил:

– Похоже на мою жизнь, только я не защищаю никаких святынь. Просто сижу дома, ем бейглы, пью кока-колу и слушаю музыку. Готов поспорить, у этой малютки отличная звуковая система. Не хотите включить? Вы какую музыку любите? Наверно, григорианское пение или что-нибудь вроде этого. Или Синатру. Хотя Синатра не был монахом. Тогда ночью в Тауэрс, когда я украл меч, мне показалось, что вы монах. Моя мама любила Синатру. Я слишком много болтаю? У меня, наверное, мозги перегрузились, не успевают обработать информацию. Ее, понимаете, слишком много. Священные мечи, современные рыцари и мир на краю гибели. По-моему, я еще хорошо держусь, учитывая обстоятельства. Вообще-то, после смерти мамы я тоже не очень много путешествовал. А когда мама была жива, она каждое лето возила меня на пляж во Флориде. Мы останавливались только через часа четыре пути, чтобы я перекусил. Кстати, а что в том черном футляре?

– Подарок.

– О, а я надеялся, что леди Мириам упаковала нам пару сэндвичей. Но вообще мне всегда нравились пекан-логи и пакетики с вареным арахисом, которые продают вдоль дороги.

– Что такое пекан-лог?

– Ну, это такие усыпанные крошеным пеканом штуки. Когда мы с мамой путешествовали по Флориде, мама покупала их в «Стакис»[16]. Пекан-логи и еще черепашки, но это не настоящие черепахи, это так называются шоколадные конфеты с пеканом. Я не знаю, какие орехи в пекан-роллах, это что-то вроде конфет или такая замороженная начинка для пирога. Как с ванилью и еще чем-то, но реально сладкая. Если есть с крошеным пеканом, вообще вкусно получается.

– Можно с венской сосиской в булке.

– С корн-догом.

– Да, с корн-догом.

Беннасио смотрел на дорогу и временами поглядывал то на меня, то в зеркало заднего вида.

Потом он вдруг утопил педаль газа, и я сильно ударился затылком о спинку сиденья. Спустя еще несколько секунд на скорости сто двадцать миль в час Беннасио нажал на кнопку круиз-контроля и сказал:

– Возьми руль, Альфред.

– Что?

– Порули минутку.

После этого он отпустил руль, и я тут же вцепился в него левой рукой. Беннасио развернулся и начал возиться с застежками черного футляра на заднем сиденье.