и даже либеральными взглядами мог служить нацистам. Но спросить его об этом я не могла.

– Он ведь, кажется, был коммунистом? – спросил Пахомов.

– Он ненавидел фашизм.

– Ну да, я хотел сказать антифашистом.

– Не все антифашисты были коммунистами. Крафт принадлежал к старинному аристократическому клану, но не кичился этим. Так вот, мы частенько встречались с ним в окружении Вуолийоки. У меня была цель – обзавестись полезными связями и знакомствами, чем я и занималась. А Крафт возьми да и сделай мне предложение выйти за него замуж. Я ему объясняла, что не могу, так как у меня растет сын и есть муж. Но он мне не совсем верил, кажется. Спасибо Хелле, она смогла разубедить его, и мы остались с Крафтом друзьями. Следующая наша встреча произошла в Женеве, в 1943 году. Мы с ним встретились в ресторанчике «Альпийское сияние».

– Он был назначен военным атташе после ранения?

– Да. Я едва узнала Крафта. Вместо сильного, хорошо сложенного красавца, каким я его помнила, передо мной возник болезненной бледности, исхудавший инвалид. Он рассказал, как воевал на Восточном фронте – в бою над Смоленском был сбит и потерял руку и глаз. После госпиталя отец Ганса, школьный товарищ Геринга, обратился к тому с просьбой не увольнять сына из армии. Ему не отказали. Два дня мы встречались с Гансом в Женеве, разговаривали. Я убедилась, что он, как и прежде, остался порядочным человеком, и напрямую спросила о плане, якобы вынашиваемом люфтваффе. Крафт сказал, что это не миф, таковой действительно имеется, и ведутся серьезные разработки. По его словам, главный строитель ракетной техники Третьего рейха Вернер фон Браун совместно с авиаконструктором Эрнстом Хейнкелем скрестили бомбардировщик Не-111 и ракету Fi.103 (Фау-1). На выходе получился адский гибрид: «Хейнкель» с пристегнутой ракетой, способный долететь да Центральной России. Там, в точке возврата самолета, от него должна была отделиться ракета, пилотируемая летчиком-смертником, который будет держать курс на объект уничтожения. 200 камикадзе уже подготовлены! «Однако у проекта есть одна загвоздка, – пояснил при этом Крафт, – необходимо модернизировать бомбардировщик Хейнкеля и наладить его серийное производство. Для этого требуются алюминий и редкоземельные металлы – магний, молибден, никель, титан и другие добавки. Эти руды находятся на оккупированных европейских территориях. Самый реальный способ их доставки в Германию – морским путем, через Норвегию. Если этого сделать не удастся, план Генштаба останется лишь на бумаге, не больше». Крафт подробно отвечал на вопросы, не спрашивая, зачем мне это нужно, хотя, все понимал. – Зоя Ивановна грустно улыбнулась, очевидно, вспоминая тот разговор.

– Не удивляйтесь моей осведомленности, я ведь продолжаю служить в армии, – произнес Ганс. – До Швейцарии занимал должность в техническом отделе люфтваффе.

– Но зачем это вам? – спросила Зоя. – Неужели… неужели не навоевались?

– Нет, – ответил он. – Я навоююсь, когда забьют последний гвоздь в крышку гроба нацизма. Гитлер и его окружение делают все для того, чтобы превратить умный и трудолюбивый немецкий народ в грязное, кровожадное стадо из которого вышли сами.

– Зачем же вы служите им?

– Разве? Вы не поняли – кому я служу? – Он налил в бокалы полусухой белый рислинг, сделал небольшой глоток и продолжил: – В данный момент я служу вам, дорогая «баронесса, бежавшая от красного деспотизма». Так, кажется, вас характеризовала наша незабвенная Хелла Вуолийоки?

– Увы, да.

– Знаете, я ведь тогда еще понял, что вы не та, за которую себя выдаете.

– Почему же не изобличили меня? – глядя на свой бокал с вином, спросила Зоя.

– Потому что… полюбил вас, как женщину, и мне нравилось, что вы на стороне тех, кто, как и я, ненавидел нацизм. Я ведь никогда не заблуждался насчет того, чем обернется пришествие Гитлера для немецкого народа – национальной катастрофой! Да! Германия погибла. Только не говорите, что это не так. – Ганс поднял на Зою взгляд, в котором раньше отражалось небо, а теперь в нем не было ничего.

– Это не так, Ганс. Гитлер – еще не Германия и не немецкий народ. Уверена, у вас будет возможность убедиться в этом.

– Надеюсь. – Крафт встал, когда Зоя поднялась с места, и поцеловал ей руку.

– Мы обязательно еще встретимся, Ганс.

Крафт многозначительно улыбнулся, и было непонятно, то ли он поверил ее словам, то ли воспринял их просто как слова, которые следовало произнести на прощание.

– Не сомневаюсь.

– И что потом? – отпив из чашки, спросил Пахомов. – Вы уехали в Союз?

– Через несколько часов из Женевы я отправила шифровку в центр: «Немецкий план по уничтожению советского военного потенциала действительно существует». И уехала. Но не в Москву, а в Стокгольм.

– Неужто и впрямь вам удалось это сделать?.. Сорвать такую операцию?!

– Не только мне, конечно. В Стокгольме мы приступили к работе вместе с супругом Борисом Аркадьевичем Рыбкиным, резидентом. У нас была обширная агентурная сеть в различных странах, – ответила Воскресенская. – Было задействовано подполье. Многие заплатили собственной жизнью…

– Да-а, – заключил Пахомов, когда Зоя Ивановна досказала историю до конца, опуская, по ее мнению, некоторые излишние подробности. – А с Крафтом вы потом встретились?

– Должны были. Но не получилось.

– Да-а, – вновь протянул Эдуард Прокофьевич. – Повороты судьбы.

– Какие там повороты? У каждого за жизнь разных историй наберется столько, что и не пересказать все, – вздохнула Воскресенская и допила свой кофе.

– Зоя Ивановна, может, отдохнете с дороги, я скажу жене, чтобы показала вам вашу комнату.

– Спасибо, не откажусь.

– А мне, с вашего позволения, надо отлучиться ненадолго. Я ведь, как вышел от Крафта, сразу поехал в посольство, доложить Петру Андреевичу, но он оказался в отъезде. Николай Николаевич сказал подойти часа через два…

– Конечно, Эдик, служба прежде всего.

Посол Абрасимов просматривал дипломатическую корреспонденцию, когда в кабинет вошел помощник и доложил, что в приемной дожидается встречи Пахомов. Прошло чуть более трех часов, как дом на Унтер-ден-Линден покинула писательница Воскресенская. Петр Андреевич посмотрел на старинные напольные часы в дальнем углу комнаты и тихо произнес:

– Пусть войдет.

Вид у Пахомова был взъерошенный, хоть он и держался спокойно.

– Зою Ивановну разместили?

– Да, Петр Андреевич.

– Как встреча с Крафтом? – также тихо поинтересовался Абрасимов.

– Она не состоялась, – ответил Пахомов и, обратив внимание на отдельно лежащий на столе посла лист бумаги, зацепился взглядом за строку: «Крафт Ганс Гюнтер обнаружен в своей квартире…» Поняв, что опоздал с докладом, Пахомов лишь спросил: – Вам уже доложили?

– Да. Вопиюще. Что думаете?

– Делом занимается Штази.

– Оно и понятно. Крафт был известным человеком в Берлине. С молодых лет его связывали товарищеские отношения с Эрихом Хонеккером. Не многие могут похвастать дружбой с генеральным секретарем ЦК СЕПГ. – Петр Андреевич на минутку задумался. Он хорошо был знаком с биографией Крафта. Впервые узнал о нем… в 1943 году. Тогда, после тяжелого