из подъезда Пахомова. Тот махнул ей рукой и, споткнувшись о край выступающего тротуара, довольно громко чертыхнулся.

– Я ж вам говорил, – обрадовался Гус, – а вы не верили.

Шульц жил на окраине Берлина в маленьком флигеле. Владимир, подъехав к нему, заметил серый «Трабант», припаркованный тут же, и усмехнулся:

– Вот это мы вовремя подкатили. Эдуард Прокофьевич, вы, наверное, здесь выйдете, да? Я тогда отъеду немного, в сторонке поставлю «Волгу», чтобы не бросалась в глаза.

– Конечно, Володя, – ответил Пахомов и, повернувшись к Воскресенской, спросил: – Что, проверим вашу версию, Зоя Ивановна?

Когда они еще выезжали со двора Крафта, Зоя Ивановна попросила навестить сначала Шульца и, рассказав о беседе с Гусом, спросила Эдуарда Прокофьевича, удалось ли тому узнать что нового у соседей?

– Даже не знаю, – ответил он. – Все, что запротоколировано в свидетельских показаниях, то и услышал. Но что меня насторожило, никто не мог припомнить, был ли подозреваемый в шляпе и пальто. А одна бабулька, которая, с ее слов, возвращалась из военторговского продуктового магазина, видела мужчину, выходящего от Шульца без всякой шляпы и плаща. По ее описанию, тот был одет…

– В голубой джемпер и черные брюки?

– Точно.

– Это Шульц.

– Мы на верном пути. Хотя Шульц и не отрицал, что побывал в квартире у Крафта.

– Не отрицал. Но мне кажется, что он именно тот, кто нам нужен, – напустила тумана Воскресенская, сама не подозревая о том, что раскройся в этот момент вся подноготная Шульца, пришлось бы ахнуть и не только ей.

– Вот и разберемся – кто и зачем приезжал к Крафту.

– А еще – был ли на самом деле… угнан автомобиль? Это тоже еще бабка надвое сказала.

– В смысле?

– В смысле – надо проверить.

– Что ж, все, кто нам нужен, в сборе. Зоя Ивановна, начнем?

– Конечно.

– Что вам угодно? – отворив на стук дверь, загородила собой проход крепко сложенная женщина преклонного возраста.

Эдуард Прокофьевич, поздоровавшись, произнес:

– Вы хозяйка серого «Трабанта», который был угнан вчера с места парковки по адресу…

– Что вам угодно? – повторила вопрос женщина, сдерживая эмоции. У нее был довольно низкий голос. – Мой автомобиль найден и повода для беспокойства нет. Извините, у меня дела. – Она сделала шаг назад, чтобы захлопнуть перед носом Пахомова дверь, но тот уже держал в руке удостоверение Штази и, раскрыв его, показал женщине.

– Нам необходимо уточнить некоторые детали происшествия. Вы ведь в курсе, что вчера было совершено убийство? Предполагаемый убийца мог использовать ваш автомобиль в преступных целях. Вы позволите нам войти и задать вам несколько вопросов?

– Не знаю, я не хозяйка, я… приехала к больному выполнить назначения доктора…

– Фрау Шменкель, если не ошибаюсь? – не упуская инициативу, произнес Пахомов. – Надеюсь, хозяин находится дома? Вы своими свидетельскими показаниями очень помогли бы делу.

– Но мы уже отвечали следователям на все вопросы…

– Повторюсь, наша беседа необходима для соблюдения некоторых формальностей.

– Что ж, – неуверенно отступила в темную прихожую женщина, – если вы настаиваете. Герхард!

– Кто там, Магда? – показался из комнаты высокий шатен, чиркнув по незваным гостям, как спичкой, неприятным взглядом светло-голубых глаз.

– Они говорят, что из Штази. Хотят уладить какие-то формальности.

– Я себя плохо чувствую и не намерен отвечать ни на какие вопросы, – ответил твердым голосом мужчина. – Вчера я все рассказал уже следователям. Мне больше нечего добавить.

– Вы, если не ошибаюсь, Герхард Шульц?

– Да, и это последний вопрос, на который я ответил. Прошу покинуть мой дом, меня ждут медицинские процедуры.

– Мы можем вас вызвать повесткой, и тогда вы потратите намного больше времени и сил, чтобы добраться к нам. Впрочем, как будет угодно.

– Мне угодно, чтобы вы оставили меня в покое.

– Зря вы так. Зря.

Державшаяся все это время «в тени» Зоя Ивановна сделала едва заметный знак, и Эдуард Прокофьевич вышел за ней из флигеля и прищурился от солнечных лучей:

– Такая темень в прихожке. Могли б и свет включить.

– Пока ты разговаривал, я немного осмотрелась, привыкнув к темноте. Сбоку от меня находилась настенная вешалка. На ней висели два темных плаща – мужской и женский, и такая же темная мужская куртка.

– Серого плаща там не было?

– Не видела. Но то, что мы пришли для них не вовремя, это – точно. Их надо задержать. Иначе они скроются.

– Вы думаете?

– Да.

– Но мы не имеем права арестовывать немецких граждан. Это могут сделать только представители немецких спецслужб.

– А удостоверение Штази?

– Оно выдано для беспрепятственного прохода в учреждение госбезопасности ГДР, ну и для использования не в столь значительных обстоятельствах.

– Эдик, не знаю кто такая Шменкель, а Шульц, возможно, никакой не антифашист и, скорее всего, не гражданин ГДР. Возможно, он бывший нацист. Связывайся с коллегами.

– Хорошо. Тогда вы с Володей оставайтесь в машине и следите за флигелем. А я смотаюсь до ближайшего таксофона.

Минут через десять после того, как Пахомов ушел, пробурчав: «Надо же, именно сегодня Володе досталась машина без рации», во дворе флигеля показались двое. Шульц и Шменкель огляделись и, не заметив ничего подозрительного, скорым шагом направились к своей легковушке. Володя, выдержав дистанцию, тронул «Волгу» следом за «Трабантом». Минут двадцать машины петляли по улицам Берлина. Вскоре «Трабант» направился в сторону бывшего Дворца Блюхера в районе Митте, в нескольких кварталах от которого находилось американское посольство. Когда машина подъезжала к одному из зданий на Кирхштрассе, ее «подрезали» два «паккарда». «Трабант» прижался к тротуару и остановился. Тут же к нему подскочили четверо мужчин в костюмах, вытащили водителя и пассажирку из салона легковика, пересадили в один из «паккардов» и сразу же все разъехались, включая «Трабант» фрау Шменкель, за руль которого сел, по предположению Владимира, сотрудник Штази.

– Володя, едем назад.

– За Эдуардом Прокофьевичем?

– Да.

Немного не доезжая до флигеля Шульца, Владимир увидел Пахомова.

– Ну что, взяли их? – сев на переднее сиденье, повернулся он к Воскресенской.

– Взяли.

– Это контрразведка. Четко работают ребята, – сказал Пахомов и добавил: – Мне надо к коллегам. Володя, подбросишь и можешь считать себя в распоряжении Зои Ивановны.

– Нет-нет. Я с вашего позволения погуляю немного по Берлину. У меня тут есть свои любимые улочки, уголочки, похожу, подумаю, повспоминаю, – сказала Воскресенская.

Вечером, вернувшись домой довольно уставшим, Пахомов застал двух Зой на кухне. Зоя Ивановна пила кофе, Зоя Климентьевна – чай.

– Добрый вечер, – произнес он и направился в ванную комнату мыть руки.

– Как дела? – спросила супруга, когда Эдуард Прокофьевич сел за стол.

– Нормально, – ответил он и усмехнулся: – Зоя Ивановна, вы как всегда оказались правы. Еще чуть-чуть и мы упустили б этих голубчиков.

– Шпионы империализма?

– Похоже на то.

«Шульц, Герхард Шульц… антифашист…