я. Я бросила взгляд на умывальник, где Адсо теперь занимался еще более непристойными органами. — Тебе повезло, что майор спит невооруженным, кот. Он мог пристрелить тебя, как зайца на рагу.

— О, сомневаюсь. Наш Дональд, скорее всего, спит с ножом — но ему хорошо известно, откуда дует ветер. Вот если бы ты отказалась кормить его завтраком, тут бы он твоего кота и проткнул.

Я посмотрела в сторону двери. Возня и приглушенные проклятия по ту сторону холла утихли, майор, будучи старым солдатом, был уже на пути в сонное царство.

— Надеюсь, что нет. Ты был прав, когда говорил, что он будет искать себе теплое местечко при новом губернаторе. Это и есть реальная причина интереса к твоим успехам на поприще политики, я так понимаю?

Джейми кивнул, но, похоже, совершенно утратил интерес к обсуждению махинаций старины майора.

— Так я был прав, говоришь? Значит, с тебя неустойка, саксоночка.

Он посмотрел на меня с лукавым огоньком в глазах. Джейми явно что-то задумал, оставалось только надеяться, что его план не был вдохновлен воспоминаниями о парижанах и их сходстве с червями.

— О? — неуверенно отозвалась я. — И, эээ, какая именно?

— Ну, я пока не обдумал все детально, но думаю, для начала ты могла бы лечь в кровать.

Такой зачин показался мне весьма благоразумным. Я взбила подушки в изголовье кровати — замешкавшись, чтобы убрать оттуда кинжал, — и уже готова была взобраться на нее, однако остановилась снова, чтобы подкрутить кроватный ключ[27]. Я затянула веревки, поддерживающие матрас, настолько сильно, что кровать заскрипела, а сами они зазвенели от натяжения.

— Очень умно, саксоночка, — сказал Джейми у меня за спиной, голос его звучал весело.

— Опыт, — сообщила я ему, забираясь в постель на четвереньках. — Слишком часто после ночи с тобой я просыпалась с матрасом, завернутым вокруг моих ушей и задницей в паре сантиметров от пола.

— О, я полагаю, твоя попа сегодня окажется несколько выше, — заверил Джейми.

— Мм-м, хочешь, чтобы я была сверху? — Я испытывала в связи с этой перспективой смешанные чувства. Хотя мне нравилась поза наездницы, сейчас я ощущала ужасную усталость, и к тому же я провела больше десяти часов верхом на настоящей лошади — мышцы бедер, необходимые для обоих видов езды, дрожали от перенапряжения.

— Может, позже, — сказал он, задумчиво прищурившись. — Ложись на спину, саксоночка, и подбери свою рубашку повыше. Теперь раскинь для меня ноги. Хорошая девочка. Еще чуть шире, ай?

Джейми подчеркнуто неторопливо начал снимать с себя рубашку. Я вздохнула и чуть передвинула бедра, пытаясь устроиться так, чтобы у меня ничего не свело, если придется лежать в одной позе долго.

— Если ты задумал то, что я думаю, то ты об этом крупно пожалеешь. Я даже не помылась по-человечески, — сообщила я с неодобрением. — Я жутко грязная и пахну как лошадь.

Уже обнаженный, он поднял одну руку и задумчиво принюхался.

— Да? Ну, я тоже. Это не важно, мне нравятся лошади.

Он отбросил всякие дальнейшие предлоги и игривую неспешность и, остановившись лишь проверить свою собственную готовность, осмотрел меня с одобрением.

— Ай, очень хорошо. А теперь подними-ка ручки за голову и схватись за изголовье кровати…

— Ты этого не сделаешь! — возмутилась я и тут же понизила голос, невольно поглядев в сторону двери. — Только не с Макдональдом в соседней комнате.

— О, еще как сделаю, — заверил он. — Черт с ним, с майором, даже будь там еще дюжина таких. — Однако он остановился, внимательно посмотрел на меня и, спустя мгновение, вздохнул и покачал головой. — Нет, — сказал Джейми затем очень спокойно. — Не сегодня. Ты все еще думаешь об этом голландском ублюдке и его семье, так ведь?

— Да. А ты нет?

Снова тяжело вздохнув, он сел рядом со мной.

— Я очень старался не думать, — ответил он прямо. — Но свежим мертвецам не лежится спокойно в их могилах, да?

Я положила ладонь ему на плечо, испытав облегчение от того, что он чувствовал то же самое, что и я. Ночной воздух казался беспокойным, полным призраков, и я ощутила щемящую тоску, которой веяло от опустошенного садика и от ряда сырых могил. Этот ветер дул насквозь через все тревоги и события вечера. Сегодняшней ночью нужно было быть в безопасности, в четырех стенах, рядом с горящим очагом и в компании близких людей. Дом чуть дрогнул, ставни заскрипели на ветру.

— Я хочу тебя, Клэр, — мягко сказал Джейми. — Мне это нужно… если ты позволишь?

Я невольно задалась вопросом, так ли те люди провели последнюю ночь перед смертью? В мире и уюте собственного дома? Муж с женой перешептываются, лежа рядом в постели, и не знают, что готовит им будущее. Я вспомнила, как на секунду, когда подул ветер, мне открылись ее длинные белые бедра, мелкие завитки между ними и выступ под нимбом каштановых волос — бледный, как резной мрамор, запечатанный посередине, словно передо мной была статуя.

— Я тоже тебя хочу, — ответила я так же мягко. — Иди сюда.

Джейми наклонился ко мне и потянул шнурок, который стягивал горловину ночной рубашки, изношенный лен послушно заскользил по плечам. Я схватила спадающую ткань, но он поймал мою руку и опустил ее. Одним пальцем он сдвинул рубашку еще ниже, потом задул свечу, и в темноте, которая пахла воском, медом и лошадиным потом, он стал целовать мой лоб, глаза, скулы, губы и подбородок, и так продолжал — медленно и нежно — до самых стоп. Затем он поднялся, чтобы надолго припасть к моей груди. Я провела рукой ему по спине и накрыла ладонями ягодицы, обнаженные и беззащитные во тьме комнаты.

Когда все закончилось, мы долго лежали в кровати, сплетясь в уютный клубок, как червяки. Единственным светом в комнате было мерцание от притушенного очага. Я так устала, что буквально ощущала, как мое тело утопает в матрасе, и не хотела ничего, кроме как тонуть все глубже и глубже — в зовущую темноту забытья.

— Саксоночка?

— М?

После секундного замешательства его рука нашла мою, и наши пальцы сплелись.

— Ты ведь не сделала бы того, что сделала она?

— Кто?

— Она. Голландка.

Выдернутая из блаженной дремы, я пребывала в некоторой прострации, так что даже образ мертвой женщины, накрытой фартуком, казался нереальным, не более тревожным, чем фрагменты реальности, которые мой сбитый с толку мозг выбрасывал за борт в тщетных попытках удержаться на плаву, пока все мое существо погружалось в пучину сновидений.

— Что? Упала бы в огонь? Постараюсь не падать, — пообещала я. — Спокойной ночи.

— Нет. Проснись. — Он легонько потряс меня за