Место размещения российской базы на острове Симодзима

К сожалению, посещение английских кораблей не прошло бесследно. Вскоре губернатор острова Хоккайдо, очевидно, не без участия британского посланника, начал убеждать российского консула в необходимости ухода корвета с острова Цусима. Японцы утверждали, что длительное пребывание русского военного корабля на острове «будто бы возбуждает неудовольствие других держав, вследствие чего японское правительство боится быть вынужденным сделать и для них какие-либо соответственно уступки». Согласившись с настойчивыми требованиями губернатора, консул направил И.Ф. Лихачеву письмо с предписанием отозвать корабль. Командующему эскадрой ничего не оставалось делать, как выполнить указание консула.

7 сентября 1861 года после теплого прощания с жителями острова «Посадник» покинул Цусиму. Вспоминая об этом, Н.А. Бирилев писал: «Множество шлюпок с чиновниками выехало на середину залива, ожидая прохода корвета, и когда корабль поравнялся с ними, они махали и кричали русское “ура!”».

На острове остались склады и другие постройки. Через своих поверенных князь Цусимы, а позднее и губернатор Хакодате от лица японского правительства обязался сохранить все в целости впредь до востребования русскими.

Завершался Цусимский эпизод в С.-Петербурге, куда был вызван и И.Ф. Лихачев. Дело решалось в Особом комитете под председательством государя. Во время заседания А.М. Горчаков горячо возражал против занятия Цусимы. Великий князь Константин Николаевич поддерживал И.Ф. Лихачева и защищал уже сделанное. «Затем государь поставил вопрос, стоит ли воевать из-за Цусимы с Англией? Ответ был отрицательный, и дело с Цусимой было закрыто». Министерство иностранных дел проинформировало Японское правительство о том, что военно-морская база на Цусимских островах была создана И.Ф. Лихачевым без санкции С.-Петербурга. Японцы этим объяснением удовлетворились.

Спустя полвека, после русско-японской войны, биограф И.Ф. Лихачева писал: «Гениальный замысел Лихачева потерпел поражение — молодой Тихоокеанский флот не получил своевременно “свободного не скованного моря”, вся необходимость которого понята была только значительно позднее».

Оценивая действия Н.А. Бирилева, в отчете генерал-адмиралу И.Ф. Лихачев писал: «В продолжение полугода, встречая более чем обыкновенные препятствия, он сумел не только вселить к себе общее доверие и миролюбивым образом достигнуть всего, что мы могли только искать, но если бы его действия были сколько-нибудь поддержаны в Эдо, то нет сомнения, что мы утвердились бы на острове Тсу-Сима прочным и невозвратным образом».

Выдающийся русский исследователь и путешественник, носящий необычную фамилию Миклухо-Маклай, уроженец Новгородской губернии, связал свою жизнь и научную деятельность с изучением быта и нравов экзотических стран и народов. А на северо-восточном берегу Новой Гвинеи есть даже берег, носящий его необычное имя.

Свое первое путешествие Н.Н. Миклухо-Маклай совершил в 1866–1868 годах еще до окончания Йенского университета (за участие в студенческом движении он был исключен из Петербургского университета без права поступления в высшие учебные заведения России). Это было пешее путешествие по Марокко. Вскоре он увлекся литературой о народах Океании и Малайского архипелага. Изучая ее, он обратил внимание на почти полное отсутствие сведений о Новой Гвинее. Ничего не было известно и о ее жителях — папуасах. Ходили слухи, что они людоеды.

Окончив университет, в сентябре 1868 года, Н.Н. Миклухо-Маклай возвратился в Петербург. Несмотря на свою молодость, двадцатитрехлетний ученый уже имел печатные труды и был известен в научных кругах. В Петербурге его радушно приняли академик К.М. Бэр и директор Зоологического музея профессор Ф.Ф. Брандт. С интересом выслушали его доклады и в Русском географическом обществе.

Надо сказать, что к идее Н.Н. Миклухо-Маклая посетить Новую Гвинею в Русском географическом обществе отнеслись поначалу весьма прохладно. Географическое общество больше интересовали северные окраины России, а не далекая, не принадлежавшая ей Новая Гвинея. Однако путешественник был настойчив и заявил, что скорее откажется от всякой помощи, чем изменит свои планы. Вскоре Н.Н. Миклухо-Маклай разработал обширную программу исследований. Она включала в себя многое, что интересовало общество: температуру моря, конфигурацию дна, океанические и воздушные течения и многое другое. «Я сделаю все, — писал Н.Н. Миклухо-Маклай, — что будет в моих силах, для того, чтобы предприятие не осталось без пользы для науки». В конце концов, Совет Географического общества одобрил план Н.Н. Миклухо-Маклая и предоставил ему денежную субсидию — 1200 рублей, главным образом на приобретение инструментов.

Н.Н. Миклухо-Маклай

Кроме того, Географическое общество предоставило возможность отправиться в Океанию на военном корабле. Впрочем, ничего удивительного в этом не было. Глава Российского флота генерал-адмирал великий князь Константин Николаевич являлся и президентом Русского географического общества. «На днях виделся с Вел. Кн. Константином Николаевичем, — писал Н.Н. Миклухо-Маклай, — и успел устроить, что хотел, т.е. “Витязь” отвезет меня в Новую Голландию». Корвет «Витязь» шел в Тихий океан на соединение с находившейся там эскадрой. Командир «Витязя» получил предписание высадить Н.Н. Миклухо-Маклая на северо-восточном берегу Новой Гвинеи.

19 сентября 1871 года «Витязь» встал на якорь в заливе Астролябии. До берега было всего в 100–150 м. Как описывал позднее свое путешествие Миклухо-Маклай, громадные деревья, росшие у воды, спускали свою листву до самой воды. Открытым в бухточке был лишь небольшой песчаный мыс. Вскоре на нем появились дикари. После долгих совещаний один из них отделился от группы и, неся кокосовый орех, положил его у воды. Мимикой туземец показал, что кокос предназначен для пришельцев, затем быстро скрылся в чаще леса. «Я обратился к командиру с просьбой… дать мне шлюпку без матросов, приказал обоим слугам спуститься в шлюпку и отправился знакомиться с моими будущими соседями». Знакомство состоялось.

Прошло несколько дней и на берегу застучали топоры, матросы расчистили площадку, построили недалеко от берега хижину на сваях и водрузили мачту. На ней был поднят российский флаг. Что обеспечивало безопасность путешественника? Прежде всего, его твердое намерение жить в дружбе с туземцами. Конечно, были у него винтовки, револьверы и шесть мин, закопанных вокруг хижины. Но, главное, была убежденность, что папуасы такие же люди и с ними можно жить в мире и добрососедстве. Так началось первое более чем годичное пребывание Н.Н. Миклухо-Маклая на берегу Новой Гвинеи. Было все: опасности, нужда, болезни, смерть одного из двух слуг. Однако главным был мир и дружественные отношения с туземцами. Среди папуасов «Руссо Маклай» стал самым уважаемым человеком. Тем не менее, как вспоминал Н.Н. Миклухо-Маклай, будучи не уверен в успешном завершении экспедиции, «я указал… командиру и офицерам место, где зарою в случае надобности (серьезной болезни, опасности от туземцев и т. п.) мои дневники и заметки. Место это находилось под большим деревом, неподалеку от хижины».