— Никак, — мрачно ответила Юлька. — Эта гадина все лампочки взорвала, — она покосилась на картину. Даже в темноте было видно, что лицо и платье Карменситы испещрено рваными, с обуглившимися краями, дырами.

— Что это? — Кирилл вплотную приблизился к картине.

Крестик, брошенный Юлькой, шнурком зацепился за завиток рубинового колье. Крошечный кусочек шнурка исчезал в полотне, под тяжестью крестика он мог в любой момент выскользнуть.

— Наверное, это удерживает ее, — Кирилл указал на крестик. — Пока он не выпал, надо вытащить отца Дмитрия.

— А это не опасно? Ведь он ранен.

— Опасно. Раненого лучше не трогать. Но оставлять его здесь еще опаснее. Берись с другой стороны.

Они ухватили отца Дмитрия за рясу и, пыхтя и обливаясь потом, вытащили из квартиры.

— Надо звонить деду, — сказал Кирилл, вытирая пот со лба.

— А телефон-то там! — Юлька указала на дверь.

— Лицо мальчика посуровело.

— Жди меня здесь, — приказал он и решительно вернулся в квартиру.

Юлька скорчилась на ступеньках, беспрерывно шепча:

— Господи, помоги! Господи, помоги! Господи, помоги!

Минуты ожидания показались ей вечностью. Наконец Кирилл вышел из квартиры и устало сказал:

— Дед сейчас будет.

— Ты чего так долго? Я чуть с ума не сошла!

— В коридоре аппарат разбит вдребезги, пришлось пробираться в твою комнату.

Юлька с восхищением смотрела на друга. Надо же, не побоялся один вернуться в квартиру и пройти мимо картины. Она бы ни за что не отважилась на такой подвиг.

Минут через двадцать внизу гулко хлопнула дверь подъезда. Ребята замерли, если это кто-то из соседей, дело плохо.

— Дед! — облегченно выдохнул Кирилл.

Старик открыл чемоданчик, ловко разрезал рясу, осмотрел рану и повеселел. Подмигнул ребятам:

— Жить будет!

Выдернул стилет и прижег рану смоченным в спирте тампоном. От жгучей боли отец Дмитрий пришел в себя. Бессмысленно осмотрелся.

— Отец Дмитрий! — бросились к нему ребята.

— А ну, кыш! — отогнал их дед и велел священнику глубоко вдохнуть.

Тот вдохнул и скривился:

— Больно.

— Боль режущая?

— Нет.

— Слава богу, ребра целы, — констатировал дед.

— Затылок болит, — пожаловался священник.

Дед осмотрел затылок:

— Неглубокий порез и ушиб. Похоже, вы, батюшка, мозги стрясли. Встать можете?

— Попробую, — опираясь на деда, отец Дмитрий поднялся.

— Поедем ко мне, — распорядился дед. — Я вас заштопаю, отлежитесь, и через неделю будете как новенький.

— Надо же, два года отслужил в горячей точке и ни единой царапины, а тут привидение искалечило, — сокрушался отец Дмитрий. — Кому расскажи, не поверят.

— Вас ударила эта…

— Карменсита, — подсказала Юлька.

— Она самая. Бросилась, как тигрица, как только я святой водой на нее побрызгал. Силушка в ней неимоверная, я так и отлетел к стене, а там зеркало и стеклянный столик. Ножа я даже не почувствовал, — священник тронул раненый бок, — а головой здорово ударился, аж язык прикусил.

— Дед, у отца Дмитрия тоже была галлюцинация? — ехидно осведомился Кирилл.

Старик склонил седую голову:

— Виноват, внук мой, обещаю исправиться. Признаю, что был неправ.

Кирилл напыжился от гордости и стал похож на молодого, немного потрепанного индюка.

Дома дед отправил ребят спать, а сам занялся ранами священника.

Еле волоча ноги от усталости, Юлька, не раздеваясь, рухнула на кровать и проспала до обеда.

Юлька потянулась, чувствуя ломоту во всем теле. Но разлеживаться не стала, впереди еще много дел. Сделала короткую зарядку и пошла в душ. Упругие струи смыли остатки сна и придали сил. А сил ей понадобится много.

Когда она, свежая и бодрая, вышла из ванной, из своей комнаты, отчаянно зевая, выполз Кирилл и сообщил, что хочет есть.

— Завтрак давно готов, — раздался из гостиной голос деда.

Ребята заглянули в гостиную. На диване, укрытый пушистым пледом, с комфортом расположился отец Дмитрий. Дед сидел в кресле напротив, между ними на маленьком столике стояла шахматная доска.

— Хорошо вы устроились, — заметил Кирилл и отправился в ванную.

За завтраком они вспоминали кошмарные ночные события.

— Кирилл, не обижайся, но мне нужно немного побыть одной, — поднялась из-за стола Юлька.

Уединившись в комнате, она еще раз все обдумала и пришла к выводу, что принятое ею решение единственно правильное. Другого выхода нет.

Девочка надела черные джинсы и белую водолазку, зашнуровала кроссовки и позвала Кирилла.

— Я решила сжечь картину, — бесстрастно сообщила Юлька.

— Но…

— Никаких но! Либо ты со мной, либо я это сделаю одна!

Кирилл посмотрел на подругу и понял, что отговорить ее не удастся. А может, это и правильно. Эта картина никому не принесла счастья.

— Я с тобой, — вздохнул он.

— Тогда сделаем так, сейчас пойдем ко мне и займемся уборкой. По дороге надо купить лампочки и плафоны. Я такие, как у нас были, видела в магазине «Сияние». Все уберем, а как стемнеет, унесем картину на пустырь и сожжем.

— Пустырь далеко от дома?

— Примерно полторы остановки.

— Тогда надо выходить из дома как можно позже, чтобы нас никто не увидел, а то кто-нибудь из взрослых обязательно заинтересуется, что это такое мы тащим? — озабоченно сказал Кирилл.

— Но надо успеть сжечь картину до полуночи, пока Карменсита бессильна.

— Успеем.

Ребята сказали деду, что идут делать уборку в Юлиной квартире. Дед хотел пойти с ними, но Кирилл убедил его, что до полуночи они в безопасности. На всякий случай отец Дмитрий вручил им свой крест, велев положить его возле картины.

Они вышли на улицу, Кирилл раскрыл зонт. Моросил холодный осенний дождь.

С коробкой плафонов и пакетом с лампочками они подошли к двери Юлькиной квартиры. С некоторой опаской девочка вошла внутрь. Выглянув из-за ее плеча, Кирилл присвистнул:

— Разгром!

— Возьми в нише стремянку и вкрути лампочки, — Юлька осторожно прислонила пакет с лампочками к стене.

Взгромоздясь на стремянку, Кирилл вкручивал лампочки и менял плафоны.