девять евро, для детей-инвалидов, к сожалению, скидок не было. Но зато здесь имелся туалет для инвалидов. Он находился на нижней палубе, и там было так замечательно, что я его тут же опробовала.

— Ты не поверишь, — горячо прошептал Сол, когда я вернулась. — Все столы пронумерованы! Пятьдесят четвертый находится наверху.

Пароход отчаливал через полчаса, но народу уже собралось много. Целые семейства, влюбленные пары, какая-то женщина в инвалидной коляске. За одним столом сидели семь монахинь, но ни один из пассажиров не был похож на убийцу. Корабль выглядел старомодно и романтично — повсюду красные ковры, бронзовые люстры, шитые золотом шторы. Имелись даже танцплощадка и бар. На верхнюю палубу, где тоже были расставлены столы, вели два трапа.

Лифт, однако, отсутствовал. Тут-то и пригодились мои костыли: через двадцать ступенек и десять минут мы уже сидели за круглым деревянным столом у правого борта в носовом салоне «Звезды Луизианы». Из широких окон открывался прекрасный вид. На носу развевался флаг Гамбурга, а на столе стояла карточка с номером 54.

— Приветствую вас на борту, дорогие друзья!.. — раздалось из динамиков ровно в одиннадцать тридцать, колеса завертелись, и пароход отчалил.

Сол хихикнул:

— Если хочешь сойти за гамбургского моряка, начни рассказывать байки!

Наш гид так и поступил. Вот что он плел, например, о спасательных жилетах: «Их у нас на борту ровно три штуки. Один для капитана, другой для меня и еще один — для дамы, которая мне придется по душе».

При этом, как ни странно, монахини визгливо расхохотались.

Энцо стоял у окна и снимал окрестные виды. Окно Крысолова сегодня осталось без присмотра, потому что Джефф еще утром потребовал вернуть его камеру, а камера Энцо была нужна нам, чтобы фиксировать улики в порту.

Мы шли по Эльбе по направлению к Северному морю. Вода вокруг сверкала, как ковер, расшитый бриллиантами, и так здорово было взглянуть на Гамбург со стороны, что я на мгновение даже забыла о Крысолове. Справа проплывал город: рыбный рынок со знаменитым «Акульим баром», Дом моряка и элегантные виллы, за которыми потянулся длинный пляж с белым песком. Слева вскоре появились доки с кранами, которые тянулись к безоблачному небу, как гигантские стальные насекомые.

Энцо указал на небольшой полуостров, на котором виднелась огромная яйцевидная конструкция из серебристого металла.

— Что это такое? Марсианская фабрика пасхальных яиц?

Я покачала головой и уже хотела объяснить, но тут подал голос наш гид и сообщил, что это городская станция по очистке сточных вод.

— И если вы почувствуете неприятный запах, — шутливо добавил он, — не коситесь на соседа, на этот раз он не виноват!

Тут я вспомнила Крысолова. Вот мы и в порту!

Первый же грузовой корабль нам представили как «Жирную Эмму». Он действительно походил на какое-то толстое и неповоротливое существо.

— Длина — триста девяносто семь метров, ширина — пятьдесят шесть, осадка — шесть метров, на борту — шестнадцать тысяч контейнеров, — прокомментировал гид.

— Шестнадцать тысяч! — Сол даже присвистнул. — Десять килограммов порошка здесь как иголка в стогу сена…

Я кивнула и обвела взглядом бесчисленные ряды контейнеров, стоящих один на другом. Больше всего было красных и синих, но кое-где попадались зеленые и коричневые. На всех виднелись разные комбинации из букв и чисел, похожие на ту, которую мы видели в записях Крысолова. Ни одного голубого контейнера не было.

Гид объяснил, что контейнеры поднимают на борт и разгружают с помощью гигантских сине-красных кранов, а потом развозят по стране на специальных автомобилях.

— И как вы думаете, — продолжал звучать из динамика бодрый голос, — какому известному немецкому производителю стиральных порошков и моющих средств принадлежит это оранжевое судно? Вы правы — старому доброму «Доктору Откеру»!

— По-моему, у Крысолова был порошок этой фирмы, — вспомнила я.

— Люди, это совсем не случайно! — оживился Сол.

Энцо перешел к другому окну и направил объектив камеры на корабль. Когда показалась корма оранжевого контейнеровоза, принадлежащего немецкому производителю порошков, мне сразу бросилось в глаза его название: «Рио Мадейра».

Как река в Южной Америке, о которой вчера упоминал Сол.

Значит, Южная Америка тут ни при чем. Дело не в ней, а в этом судне!

Между тем, гид, продолжая болтать, сообщил, что «Рио Мадейра» доставляет в гамбургский порт аргентинскую говядину, бананы и кокосы. Мы уже почти миновали контейнеровоз, когда я заметила, что один контейнер заметно отличается от общей цветовой гаммы. Он был голубой. Из всех букв и цифр, которые были выведены на нем, я запомнила только «F».

Пассажиры в салоне весело переговаривались, иногда смеялись, а я едва могла дышать от волнения. У моих друзей тоже захватило дух.

— А-бал-деть! — прошептал Сол.

Лицо у него было такое, будто он уже готов прыгнуть за борт и взять «Рио Мадейру» на абордаж. Тем временем контейнеровоз скрылся из виду.

Мы покидали порт, и голос из динамика уже рассказывал об огромных доках, в которых строились военные и торговые суда, а также роскошные яхты. В одном из доков как раз шла работа над одной такой белоснежной красавицей, которая, по словам гида, стоила сто семьдесят семь миллионов евро.

Я слушала его вполуха. И только почти в самом конце поездки стала понимать, что говорит гид. Перед нами расстилалась та часть города, где жил Джефф, и у самого берега возвышалась белая башня.

— Это «Марко Поло Тауэр», — объяснил гид и снова пошутил: — Если вы оставите мне приличные чаевые, я смогу снять квартирку в этом жилом комплексе, который считается самым роскошным в Гамбурге. Апартаменты в верхнем этаже площадью в триста восемьдесят пять квадратных метров обойдутся мне в каких-нибудь девять с половиной миллионов евро!

— Погодите! — подпрыгнул Энцо. — Это ведь здесь назначена та самая бразильская вечеринка?

Я кивнула, и при мысли о том, что готовить и доставлять сюда еду будут папай с дедушкой, голова у меня зачесалась еще сильнее.

Наше плавание подходило к концу — «Звезда Луизианы» уже разворачивалась, чтобы причалить к пирсу.

— Всего вам хорошего, дорогие друзья! — прозвучал напоследок голос из динамиков.

Дорогие друзья зааплодировали, а наш гид добавил:

— Я — тот самый коротышка, который сейчас будет провожать вас у трапа. Я был рад рассказать вам кое-что о нашем городе, и если мои истории вам понравились, ничего не говорите, просто напишите «Спасибо» на купюре покрупнее и опустите ее в мою фуражку.

Фуражка с морской кокардой уже лежала у трапа.

Не сказать, чтобы в нее полетели купюры, зато монет посыпалось немало.

Наш сопровождающий действительно оказался человеком небольшого роста со шкиперской бородкой, сигаретой за