– Я посижу еще немного, мне не хочется спать. Ложись, я недолго.

Элен улыбнулась и начала разбирать постель. Она не заметила слез, блеснувших в глазах мужа. Когда она снова взглянула на него, он сидел, уставившись в одну точку.

– Род…

– Да?

– Как ты думаешь, кто убил Вильяма?

– Не знаю. Мне даже трудно представить, как он убит и почему…

– А мы тоже в опасности?

– Не думаю. Гонт теперь настороже, от него ничто не ускользнет. Да и два Стража внизу. В простой ситуации они справятся. Тебе не о чем беспокоиться, дорогая, ложись.

– Род, погасишь лампу, когда будешь ложиться?

– Элен…

– Да?

– Я люблю тебя. Что бы ни случилось, никогда не сомневайся, я люблю тебя.

Колдунья Визаж лежала, уставившись в потолок. Ей не нравилась эта постель - правда, удобная, но уж слишком огромная. Визаж потерялась в ней. Она беспокойно ворочалась под простыней. Ей было жарко, но сбросить с себя простыню в доме чародея она не решалась, боясь почувствовать себя обнаженной и беззащитной. Нет, опасность ей не угрожала - она заперла дверь и наложила заклятие. Никто и ничто не проникнет в ее комнату. Она в безопасности.

Но какое-то беспокойство мучило ее. Всю свою сознательную жизнь она работала с Вильямом и теперь просто не представляла, как жить дальше, когда его не стало. Вильям для нее больше чем хозяин, он был ее богом, мудрым и справедливым. Он боролся со злом, всегда знал, что делать, всегда оказывался прав. И хотя он редко замечал маленькую колдунью, работавшую рядом с ним, она не обижалась. У него и без нее достаточно забот.

А вот Грэхем Доримант замечал ее: всегда был добр, осыпал комплиментами и всегда восхищался ее новыми нарядами. Он опекал ее. Мысль о Грэхеме была приятна колдунье.

Визаж вспомнила о Стражах, допрашивавших ее, и нахмурилась. Они были вежливы, но она им не поправилась, она почувствовала это, как чувствует всегда. А Хок - весь в шрамах, с единственным глазом… Он пугал ее, а она не привыкла к чувству страха. Визаж поежилась в темноте. Она рассказала им о Кэтрин и Боумене, но вряд ли они поверили ей. Почти не поверили. Но ведь им стоило лишь чуть-чуть копнуть, чтобы добраться до правды. И тогда все бы поняли, что произошло.

Неужели тайное не станет явным? Визаж нахмурилась. Слишком многие влиятельные люди заинтересованы скрыть правду, не позволить ей просочиться за пределы дома. Они стремится сохранить репутацию Вильяма. Нет, Визаж вовсе не хотела насолить любовникам, но нельзя же оставить Кэтрин и Эдварда безнаказанными. Она не может это так оставить. Они убили ее Вильяма и заплатят за содеянное. Ее рука потянулась к костяному амулету, висевшему на серебряной цепочке. Хотя Визаж и простая колдунья, но у нее есть сила, и она воспользуется ею при необходимости. Разумеется, если не найдется другого способа отомстить за смерть Вильяма.

Визаж устало вздохнула. Бедный Вильям. Она будет очень скучать по нему. Она находилась рядом слишком долго… А теперь ей придется искать нового хозяина. Хорошо бы с кем-нибудь посоветоваться. Утром, она поговорит с Доримантом - она ведь ему нравится…

Чародей Гонт лежал в своей постели в лаборатории. Воздух здесь прохладный и свежий, духота не проникала сквозь двери, защищенные заклинаниями. Комнату ярко освещали шесть масляных ламп. Гонт не любил спать в темноте по многим причинам. Он лежал на спине и медленно оглядывал знакомую обстановку. Простые деревянные полки, алхимическое оборудование, банки с химикатами. Гонт чувствовал себя дома только и своей лаборатории. Нигде больше он не ощущал такого чувства. Честно сказать, он не любил этот дом, но нуждался в нем. Ему необходимы безопасность и уединение. Почему Сталкер сегодня так настаивал, чтобы он продал дом?

Он напрягся, сделав над собой усилие, и проверил все заклинания внутри и вокруг дома, как паук проверяет прочность своей паутины. Все в порядке, так и должно быть. Кругом царила тишина. Гонт нахмурился. Он не понимал, каким образом умер Вильям, и это его беспокоило. Еще больше его беспокоило то обстоятельство, что убийцей оказался один из его гостей. Никто из посторонних не проник бы в дом без его ведома, а в своих гостях он не сомневался. Он знал их и доверял им… Просто немыслимо…

Гонт устало вздохнул. У всех есть свои тайны, свой потаенный мир. Ему ли об этом не ведать.

– Дорогой…

Голос был нежный, хрипловатый, соблазняющий. Гонт облизал пересохшие губы. Один звук голоса приносил ему необъяснимое наслаждение. Но он старался не смотреть в ту сторону. Не должен смотреть.

– Почему ты не зовешь меня, милый? Тебе стоит лишь позвать - и я приду. Тебе же это нравится, разве нет?

Чародей не отвечал. Он еще не овладел собой.

– Всегда одно и то же, - капризно произнес голос. - Ты желаешь меня, но не позволяешь себе. Ты жаждешь меня, но борешься с собой. Не понимаю, почему. Если ты не хочешь меня, зачем же тогда вызвал?

– Потому что я слаб! - огрызнулся Гонт. - Я настоящий дурак!

– Нет, потому что ты - человек, - возразил голос. - В этом нет ничего ужасного. Ты силен, мой сладкий, очень силен, но у тебя сохранились все человеческие слабости. Проявить их вовсе не стыдно.

– Стыд? - переспросил Гонт. - Что ты знаешь о стыде?

– Ничего. Абсолютно ничего. - Раздался нежный смех, и Гонт вздрогнул. - Взгляни на меня, дорогой. Взгляни…

Гонт посмотрел в дальний угол лаборатории. Там на полу начертана пентаграмма. Голубые меловые линии горели ослепительным огнем. Внутри пентаграммы сидела женщина-демон - суккуб - и смотрела на Гонта своими блестящими черными глазами, насмешливо улыбаясь. Она была обнажена и невероятно красива, с безупречной и чувственной фигурой, с лицом неописуемой красоты. Свет ламп бросал золотые отблески на великолепную кожу. Два маленьких рожка торчали на лбу, почти незаметные под роскошной гривой блестящих черных волос. Она провела языком по губам, и Гонт застонал от охватывающего его знакомого чувства.

– Итак, - прошептала суккуб, - я прекрасна? И я буду твоей, стоит тебе только пожелать. Тебе нужно лишь позвать меня, дорогой, и я приду. Тебе надо только позвать…

– Иди ко мне! - прохрипел Гонт. - Иди ко мне, будь ты проклята!

Суккуб радостно рассмеялась и неуловимым движением поднялась на ноги. Она перешагнула через пентаграмму, голубые линии померкли, подошла к постели чародея, откинула покрывало и села на краешек кровати.

– Проклята, дорогой? Нет, это ты проклят, чародей. Разве это не прекрасно?

Гонт обнял ее, и сладкое безумие снова охватило его.

Кэтрин Блекстоун сидела в кресле возле кровати и безразлично осматривала комнату, которую отвел для нее Гонт. Воздух затхлый, пахло пылью, постель никто не проветрил, но ей было все равно. Слава Богу, комната достаточно далеко от той, где умер муж и где все еще лежит его тело…