Во время каждой Атаки каждый из нас касался Талии рукой, благодаря чему она переживала свои муки с меньшей физической болью – сильно морщилась, но не падала на землю и не кричала. Дэвид, кажется, не верил в то, что Талия способна столь легко переносить подобные испытания. Многие из нас даже по прошествии целого десятилетия так и не приняли некоторые странности новой реальности: Уязвимые, Неуязвимые, их взаимодействие – что это такое, если не наша реальная жизнь?..

Мы слишком расслабились. Устали к вечеру даже несмотря на то, что сделали на две остановки больше изначально запланированного количества. После полудня Лив выбросила из своего рюкзака пару любимых кружек и тарелок, какие-то чулки и старую кофту – начала по чуть-чуть избавляться от лишнего веса, который к середине второго дня уже начинал медленно клонить её хрупкие плечи к земле. Но даже несмотря на усталость она продолжала поддерживать в себе бодрость духа и заодно пыталась поддерживать его и в нас: разговаривала практически неустанно, то и дело стараясь вовлечь в диалог Дэвида или Талию, и если Талия, в отличие от молчаливого Дэвида, поначалу охотно поощряла её инициативу, то после обеда, когда все окончательно устали, Лив перешла на монолог. Она говорила о себе, о лесе, о птицах, о бурундуках, о белой белке, о Кее, о рюкзаке – обо всём, лишь бы только не молчать. Кажется уже все успели понять, что она по-настоящему опасается леса. В противном случае уже спустя час её неугомонной и путанной болтовни её всерьёз могли бы вслух заклеймить невротиком.

– Всё, здесь! – резко остановившись посреди высокого папоротника, Лив с грохотом сбросила со своих тонких плеч тяжелый рюкзак. – Я дальше не могу идти…

– А придётся! – чужие слова прозвучали прямо перед нами.

Я успела вскинуть оружие, но от моей молниеносной реакции в сложившейся ситуации не было толку: прямо перед нами возникла толпа из мужчин – кто-то вышел из-за деревьев, кто-то поднялся из зарослей папоротника. Они стояли всего в пяти метрах прямо перед нами, некоторые с огнестрельным оружием – по меньшей мере четверо держали перед собой огнестрелы, способные палить беспрерывной очередью. Я быстро сосчитала их – семеро в возрасте примерно от двадцати до сорока лет, ещё пять стволов без лиц высовывались из-за разных деревьев и, скорее всего, это были не все. Понимание пришло сразу, обойдя стадию самообмана: один мой выстрел будет стоить каждому из нас жизни. Да, я могу задеть и даже сходу снять пару-тройку из них, но прежде чем эхо от моих выстрелов умолкнет я уже сама буду продырявлена в решето.

– Ну что, будем знакомиться? – вперёд вышел очень высокий, поджарый и сильно широкоплечий азиат, с уложенным набок длинным эракезом и выбритыми висками, украшенными чёрными татуировками, уходящими по шее куда-то вниз. – Я Хуоджин, глава шестнадцатой коалиции трапперов. А вы, должно быть… – он оценивающе осмотрел мой вскинутый карабин. – Наша добыча.

Глава 12

Мы не могли притвориться трапперами – у нас не было отличающих номерных нашивок на одежде, а если бы таковые и были, ближайшая Атака выдала бы нас с потрохами. Выбор между использованием оружия со стопроцентной вероятностью гибели или его сдачей с небольшим процентом на выживание – не выбор. Это тупик.

– Ну что, бойкая, кладешь оружие? Или для начала посмотришь, как в одного из твоих дружков один из моих дружков впечатывает свинец?

Я могла бы пристрелить как минимум главаря и тем самым оказать этому страшному новому миру непомерную услугу: парень был с ног до головы увешан артефактами, нечто наподобие булавок из белой кости в большом количестве торчало из его ушей, носа и даже губ. Такое мог сотворить с человеческими костями и со своим собственным телом только окончательно поехавший траппер-маньяк.

– Я терпеть не могу повторять дважды, – надменным тоном произнёс он, при этом одарив меня ещё более надменным взглядом. – Если ты сейчас не… – Прежде чем он договорил, мой карабин упал на землю. В ответ на этот жест, перебивший его пафосную речь, выскочка раздраженно хмыкнул. – Вяжите их. А эту красноволосую повяжите потуже. Так, чтобы у неё кровавые синяки на запястьях остались.

* * *

Наши руки связали грубой бечёвкой, за спинами. Не знаю как остальным, но мои запястья перевязали с такой непомерной силой, что синяки мне были обеспечены наверняка. Рюкзаки и карабин с ружьём отобрали, и разделили между собой, патронажные ленты с моего пояса буквально сорвали, и передали лично Хуоджину.

Я пыталась мыслить трезво. Если нам связали руки – значит сразу не убьют. Если сразу не убьют, значит возможность сбежать может возникнуть. Вопрос только в том, представится ли возможность для побега и, если представится, смогут ли воспользоваться моментом все?..

Странно, но страха я не испытывала. Только какая-то тупая злость, возникшая с момента встречи моего взгляда со взглядом этого Хуоджина. Когда же мои патронажные ленты передали ему в руки, чувство злости разрослось до таких масштабов, что, видимо, остальным эмоциям попросту не осталось места в моей грудной клетке и голове.

Стоя посреди папоротниковой поляны на коленях с завязанными за спиной руками, я начала присматриваться. Трапперы выглядели не менее уставшими, чем мы. Видимо, тоже весь день продирались через лес.

Сначала я пришла к мнению, что связав нам руки нас усадят на землю, чтобы стреножить во избежание лишних попыток побега с нашей загнанной в тупик стороны. Однако вместо этого нас наоборот подняли на ноги и вскоре повели в противоположную от Подгорного города сторону – на юг. Значит, на ярмарку. Но почему они, такие уставшие, не разбили ночной лагерь здесь же? Ещё несколько минут понаблюдав за своими конвоирами, я пришла к выводу, что они или спешат, или целенаправленно двигаются к какой-то заранее намеченной точке. Как выяснилось позже, я не ошиблась в своих выводах.

Спустя час беспрерывной ходьбы по кочкам уже почти полностью погрузившегося в вечерние сумерки леса я увидела яркий свет, пробивающийся из-за густых ветвей старинных тёмных елей. Так мог гореть только огромный в своих размерах костёр. Вскоре со стороны костра до нашего слуха начали долетать человеческие голоса. Голосов было много, они были громкими и, сливаясь в один хор, походили на зловещее жужжание роя существ неизвестного происхождения. Из-за этого гула моё сердце быстро перебежало из грудной клетки в пятки. Нет, это не могла быть ярмарка, потому что ярмарки обычно устраивают в крупных городах-призраках. Но встретить посреди