Они нырнули в заведение Чанга, считавшееся лучшим по кофейным делам. На дисплеях шли записи блад-бита, сделанные на сценах сингапурских клубов.

– Здорово, – сказала Рен, указав кружкой с кофе на экраны. – Лучше местного приторного дерьма.

– Угу. – Вышло угрюмо – Скотт еще слегка страдал от того, что она назвала его глупым. Кроме того, ему больше нравилась местная музыка. И на самом деле он не слишком одобрял большое количество извивающихся и почти нагих тел, которые терлись друг об друга на экране.

Рен отпила, кивнула, одобряя вкус.

– Да. Накофеиниться тоже хорошо, раз уж на то пошло. Если Вард начнет на нас орать, я хотела бы не засыпать при этом. Не сплю с четырех часов утра.

– А что делала?

Она пожала плечами:

– Ну, ты же знаешь, как это бывает.

Он знал – это намек на то, что у нее есть и другая работа. Значит, она тоже нелегалка, потому что всякому, кто обладает гражданскими правами, одной зарплаты вполне хватает на жизнь. Этим ШТК в корне отличаются от Республики.

Намек на их общность смягчил его скверное настроение.

– Когда немного поживешь тут, все сглаживается, – сказал он в ответ. – Я работал все время, когда не спал, в трех разных местах, пока не зацепился за этот вариант. Вард много орет, если дела идут неважно, но в остальном он неплохой босс.

Рен кивнула.

– Думаю, там, откуда ты, все было довольно мрачно, да? – проницательно заметила она. – А откуда ты, кстати? Думаю, из Небраски? Или, может, из Дакоты?

– Из Монтаны.

Она подняла бровь.

– Край засухи и борьбы за воду. Мужик, там, наверно, непросто расти.

– В других местах еще хуже, – сказал он, защищаясь, хотя навскидку не смог бы назвать ни одного такого места. – Просто, ну… ты знаешь. Трудно найти оплачиваемую работу, если не знаком с нужными людьми.

Она снова кивнула.

– Plus да change[30].

– Извини?

– Неважно. – Она смотрела на экраны. – Вард говорил, когда вернется?

– Ничего определенного. Сказал, это может занять почти весь день. Думаю, он намечает какой-то серьезный ремонт. На обычные поездки, шпалеры проверить, ему пары-тройки часов хватает туда-сюда обернуться. – Он поколебался. – Кармен, можно я задам тебе вопрос?

– Конечно. – Это прозвучало рассеянно, на самом деле она пропустила его слова мимо ушей.

– А ты откуда?

Внезапный взгляд искоса. Вот теперь он привлек ее внимание.

– Это долгая история, Скотт. – Она отхлебнула кофе. – Уверен, что хочешь поскучать?

– Я не заскучаю. Я люблю слушать о местах, где никогда не бывал.

– Считаешь, я из таких мест? – Но она улыбалась, когда это говорила, так, будто приглашала его присоединиться.

Он улыбнулся в ответ, лишь слегка покраснев.

– Ладно тебе, Кармен. Ты не работала бы на Варда, если бы родилась и выросла в Штатах Кольца. Никто из нас не работал бы. – Он кивнул на клиентуру, благоразумно понизив голос: – Все здесь из других мест. Не думаю, что ты – исключение.

Она подняла бровь:

– Ты детектив, а?

– Я просто внимательный, – сказал он.

– Да, похоже на то.

– Так что давай, расскажи мне. Откуда ты?

Возникла долгая пауза. Скотт ждал. У него и прежде бывали такие моменты со знакомыми нелегалами: пропасть невесомости перед признанием, перед тем как каждый сбросит груз подозрительности, и начнется разговор вроде тех, что могли бы вести два свободных американца до того, как подонки-интернационалисты и китайцы – партийные китайцы, напомнил он себе, ты же не расист, Скотт, – раскололи величайший земной народ на мелкие куски так, как Моисей разбил скрижали.

– Из Тайваня, – сказала Рен, и его сердце возликовало от нового знания: да, она действительно ему доверяет. – Слышал о Тайване?

– Да. В смысле конечно. – Он пылал рвением. – Это же в Китае, правда? Это вроде китайской провинции.

Рен фыркнула:

– Им до усеру хочется, чтобы так и было. Тайвань – остров, и находится он у берегов Китая, тут ты прав. Но мы – независимое государство. Так сказано в каждом торговом соглашении Штатов Тихоокеанского Кольца за последнюю сотню лет. У нас то, что вы называете тепличной экономикой, с такими же бешеными объемами производства и таким же статусом, как у Вольной Гавани Ангелин, и никто не хочет возиться с последствиями, если все это вдруг рухнет, потому что всем Штатам Кольца мало не покажется. Вот там я и выросла.

– А почему ты уехала?

Она бросила на него колючий взгляд, хотя вопрос вроде бы совершенно невинный. Скотт не мог придумать никакой причины покинуть такое замечательное место, особенно если ты там вырос.

– В смысле, – он запнулся, – ну, я имею в виду, ты не была там счастлива, да? Но, знаешь, судя по твоему рассказу, в таком месте невозможно не быть счастливым.

Она слегка улыбнулась.

– Ну, свои плюсы у Тайваня есть. Но как и везде, там есть победители и проигравшие. Я имею в виду, что не каждый в Вольной Гавани – кинозвезда или лицензиат нанотехнологий, так?

– В самую точку попала. – Ему доводилось подрабатывать в Вольной Гавани, и без особой нужды он ни за что бы туда не вернулся.

– Так вот, значит, я говорю, победители и проигравшие, а если ты неудачник, то…

– Ты не должна так говорить, Кармен. – Скотт нагнулся через стол, заговорил убежденно – Ты не становишься неудачницей только на том основании, что тебе пришлось ехать куда-то за лучшей жизнью. Никто из нас тут не неудачник, мы просто ищем возможность вернуться с победой.

Мгновение она смотрела на него пустым взглядом. Потом замешательство ушло с ее фарфорового лица.

– Ах да. Культурная пропасть. Нет, я не говорю о неудачниках в том смысле, в каком это подразумевается у вас. Я имею в виду, в сравнении. Кто-то выигрывает, кто-то проигрывает, колесо крутится, и тому подобное.

– «У вас»? – он попытался скрыть боль. – Что значит «у вас»?

– Ну, у ребят вроде тебя, – она сделала нетерпеливый жест. – Старых американцев, жителей центральных регионов. Из Республики.

– О-о, ясно. Но послушай, Кармен, – он позволил себе улыбку превосходства, – мы не старые американцы. Так называют жителей Союза, продажных тварей с востока, этих обожателей ООН. А Конфедеративная республика – это Новая Америка. Мы – восставший из пепла феникс, Карм.