Большевистский Центральный Комитет вновь собрался утром 21 апреля, чтобы принять постановления на текущий день63. Одно из них предписывало агитаторам отправиться в казармы и на фабрики, оповестить рабочих и солдат о запланированной на день демонстрации и призывать присоединиться к ней64. Во время обеденного перерыва агитаторы появились на многих предприятиях Выборгской стороны, рабочие которых были известны революционными настроениями. Призыв к рабочим покинуть фабрики и присоединиться к антиправительственной демонстрации встретил холодный прием, по всей вероятности оттого, что присутствовавшие меньшевики и эсеры из Исполкома нейтрализовали ситуацию, Большевистские резолюции были приняты рабочими только на трех небольших заводах; в сумме это составляло не более тысячи человек65, то есть 0,5 % всех трудящихся Петрограда. Крупные предприятия, в том числе Путиловский и Обуховский заводы, игнорировали большевиков.

В планы большевиков входили вооруженные действия; это подтверждается тем, что 21 апреля Н.И.Подвойский, возглавлявший Военную организацию, потребовал, чтобы с военно-морской базы в Кронштадте в Петроград прислали отряд надежных матросов66. Кронштадтские матросы были известны в Петрограде своей грубостью и готовностью к применению силы: находясь под сильным влиянием анархистов, они с энтузиазмом отзывались на призывы бить и грабить «буржуев». Их присутствие в городе неизбежно должно было вылиться в погромы. Приказ о доставке их в город полностью обесценивает ленинское заявление, будто 21 апреля большевики хотели провести «мирную разведку».

В середине дня колонны, несущие антиправительственные лозунги и предводительствуемые отрядами большевистской «фабричной милиции», имевшей при себе ружья, двинулись по Невскому к центру города. Несмотря на то, что в этом шествии не принимали участие ни солдаты, ни матросы, оно стало первым вооруженным выступлением против демократического правительства. Подойдя в Казанскому собору, демонстрация оказалась лицом к лицу с другой процессией, кричащей: «Да здравствует Временное правительство!» Возникла давка, раздались одиночные выстрелы, три человека были убиты. Так произошло в Петрограде первое с февраля уличное столкновение.

Ленин, отправив своих соратников на улицы, благоразумно предпочел отсидеться дома67.

Корнилов, в очередной раз приняв решение восстановить порядок, приказал вывести из казарм войска и выставить артиллерию. На этот раз его осадил Исполком, утверждавший, что толпу можно успокоить средствами словесного убеждения. Из Исполкома позвонили в Генеральный штаб с просьбой отменить приказания Корнилова. Затем Корнилов встретился с представителями Исполкома. Последние приняли на себя ответственность за восстановление порядка, и Корнилов отменил отданные ранее приказы и велел войскам не выходить из казарм. Чтобы обеспечить условия, при которых ни правительство, ни большевики не взялись бы за оружие, Исполком выпустил прокламацию, обращенную к солдатам Петроградского гарнизона: «Товарищи-солдаты, без зова Исполнительного комитета в эти тревожные дни не выходите с оружием в руках. Только Исп. комитету принадлежит право располагать вами. Каждое распоряжение о выходе воинской части на улицу (кроме обычных нарядов) должно быть отдано на бланке Исполнит. комитета и закреплено его печатью и подписано не меньше, чем двумя из следующих лиц: Чхеидзе, Скобелев, Бинасик, Соколов, Гольдман, Филипповский, Богданов. Каждое распоряжение проверяется по телефону 104.06»68. Инструкции эти сделали крайне двусмысленным положение командующего Петроградским округом. Не видя возможности исполнять свои обязанности, Корнилов попросил освободить его от должности и отправить на фронт. В начале мая он принял командование над Восьмой армией.

В тот же день Исполком принял решение запретить все демонстрации на 48 часов. Он объявил всякого, кто выведет вооруженных людей на улицы, «изменником делу революции»69.

В Москве 21 апреля прошли большевистские демонстрации под такими же лозунгами.

К вечеру 21 апреля беспорядки в Петрограде пошли на спад из-за недостатка народной поддержки: демонстранты, выступавшие за правительство, оказались в такой же мере воинственными и гораздо более многочисленными, чем сторонники большевиков. В Москве большевистские выступления продолжались и в течение следующего дня и закончились тем, что разъяренная толпа окружила демонстрантов и вырвала у них антиправительственные лозунги.

Как только стало понятно, что путч провалился, большевики сняли с себя всякую ответственность за него. 22 апреля Центральный Комитет принял резолюцию, в которой говорилось, что «мелкобуржуазные массы» после некоторого колебания выступили на стороне «капиталистических» сил; антиправительственные лозунги были осуждены как преждевременные. Перед партией ставилась задача вести разъяснительную работу среди народа относительно истинной сущности правительства. Следовало подчиняться распоряжениям Совета и не выходить на демонстрации. Резолюция, автором которой был, по всей видимости, Каменев, означала для Ленина, которого он назвал «авантюристом», полное поражение. В нескладной попытке защититься Ленин свалил вину за антиправительственный дух демонстраций на Петроградский комитет, обвинив его в непредусмотрительности. Но, защищаясь таким образом, он невольно приоткрыл свои истинные намерения: «Это была попытка прибегнуть к насильственным мерам. Мы не знали, сильно ли масса в этот тревожный момент колебнулась в нашу сторону… Мы желали произвести только мирную разведку сил, но не давать сражения»70. Как увязать признание в том, что апрельские восстание были «попыткой прибегнуть к насильственным мерам», с заявлением, что они были задуманы как «мирная разведка», Ленин не объяснил[41].

Тем временем массы слушались Исполкома и, при его посредничестве, правительства. В этом контексте становится понятно, почему социалистическая интеллигенция выступала против применения силы. Но толпа переменчива, а основным уроком апреля было не то, что слаба партия большевиков, а то, что ни правительство, ни предводители Советов не были готовы выйти сила на силу. Подводя несколько месяцев спустя итоги апрельских дней, Ленин пришел к выводу, что ошибкой большевиков была «недостаточная революционность» их тактики, а это могло означать только одно: им следовало попытаться захватить власть71. Но все же первая разведка боем его сильно воодушевила: по словам Суханова, в апреле «его надежды окрылились»72.

* * *

Апрельские восстания положили начало первому серьезному правительственному кризису. Всего через два месяца после свержения царизма интеллигенция обнаружила, что страна разваливается прямо на глазах, — но в этом нельзя было больше винить ни царя, ни бюрократию. 26 апреля правительство опубликовало слезное воззвание к стране, в котором заявляло, что не может более управлять и хочет привлечь к руководству «представителей тех активных творческих сил страны, которые доселе не принимали прямого и непосредственного участия в управлении государством», то есть социалистическую интеллигенцию73. Исполком, все еще боясь скомпрометировать себя в глазах «масс», 28 мая отверг это предложение правительства74.